Атрибуция памятника позволила уточнить время его написания. Пискаревский летописец написан, предположительно, между 1611 и 1613 гг. Так как большая часть Пискаревского летописца написана еще до воцарения Романовых, то в нем нет прославления новой династии, обычного для многих памятников более позднего происхождения. Особенный интерес проявляется только к князьям Шуйским. Однако мы не можем с уверенностью сказать, что князья Шуйские были заказчиками летописи. Скорее всего, здесь нашла тенденция возвеличения Шуйских, характерная для целого ряда сочинений первых годов XVII в.
Памятник охватывает все исторические эпохи – и раннее время, и опричнину, и Смуту. Примененная к нему традиционная методика исследования позволила выявить, что он написан на основании разнообразных источников: летописей, разрядных записей, окружных грамот царя Василия Шуйского, каких-то несохранившихся памятников, восходящих, возможно, к записям устных рассказов и наблюдениям автора как современника. В начальной части Пискаревский летописец использует сведения, почерпнутые из различных летописей общерусского содержания: Воскресенской, Никоновской, Типографской. В то же время эти летописи не обнаруживают полного текстуального сходства с Пискаревским летописцем. Этим он отличается от ранних памятников, в которые предшествующие своды включались почти без изменений и в которых можно выделить буквальные цитаты из использованных ими сочинений. Но и в XVII в. продолжали существовать, как установил Я. Г. Солодкин, вполне традиционные своды, в которых несложно выделить протограф. Это прежде всего патриаршие и владычные новгородские летописи. Однако и такие поздние памятники похожи на ранние летописи только по форме, цели их составления уже совершенно иные. Вообще вопрос о социальном характере памятников позднего и раннего летописания является до сих пор открытым. Проведенная работа не предлагает его окончательного решения, она только предлагает обратить внимание на такую проблему. Пискаревский летописец выделяется здесь особенностями отбора и изложения своих источников. Уровень их литературной обработки в некоторых случаях, особенно в освещении событий ранней русской истории и Смутного времени, здесь так высок, что невозможно говорить о прямых текстуальных заимствованиях. В статьях о Смутном времени Пискаревский летописец ближе всего к разрядам. Однако проведенное в диссертации сопоставление Пискаревского летописца с разрядными записями тоже не выявило полного текстуального сходства. Впрочем, нельзя исключать, что разряды подверглись в своде литературной обработке. Но было бы неправильно говорить о полном отсутствии текстуального совпадения со своими источниками применительно ко всему Пискаревскому летописцу. В нескольких статьях по истории опричнины прослеживается почти буквальное сходство с Сокращенным временником. Текстуальная близость обнаружена у Пискаревского летописца и с некоторыми окружными грамотами Василия Шуйского. Пискаревский летописец содержит также статьи о времени Ивана Грозного, не имеющие аналогий в других источниках. Они представляют собой, видимо, запись устных рассказов и носят во многих случаях характер легенд. При их анализе важно было выявить, какие реальные события скрывались за ними, причины, приведшие к появлению легенды.
