Креол вблизи оказался не таким уж невозмутимым. Он нервно торопился закончить выборку снастей ещё до нашего появления на борту этой странной рыболовной яхты. Я взял рупор и на доступном мне испанском приказал экипажу этой посудины лечь в дрейф. Бородач благоразумно выполнил моё требование и застопорил двигатель. Мои ребята баграми подтянули яхту к нашему борту. Трое матросов, вооружённых автоматами перепрыгнули на её палубу, а затем наскоро пришвартовали деревянный борт к Чиндлеру. Вскоре подошёл Эрик на своей Летучке, видимо, не желая пропускать даровое развлечение. Наверное, ради шутки он привязался к свободному, левому борту кубинки, так, что эта экзотическая дамочка оказалась в железных объятьях двух закованных в доспехи германских вояк. Наши с Эриком экипажи, включая нас самих, были одеты в тропическую форму. На мой взгляд, светлые шорты и рубашки с короткими рукавами придавали немецкими морякам какой-то легкомысленный, курортный вид. Но это, наверное, с непривычки, ведь большую часть войны мы провели в северных широтах. Наше появление на палубе яхты явно не привело в восторг её экипаж. На моё приветствие: Буэнос диос, сеньоры! Бородатый отреагировал неприязненным поднятием бровей, а креол неуверенным кивком курчавой, с проседью головы. Я спросил у белого, используя свой небогатый испанский, не поделится ли он с нашими ребятами пойманной рыбой. Тот криво усмехнулся и на сносном немецком ответил, в том духе, мол, можно подумать, что у него есть выбор.
Я не стал изображать из себя невинного мирного путника и указал матросам на плетёные корзины у борта. Ребята не стали утруждаться, а приказали креолу наполнить их трепыхающейся ещё живой рыбой. Эрик, любопытствуя, бродил по яхте. Спустился вниз в каюту и через некоторое время поднялся обратно на палубу с парой толстых книг. Книги были на английском языке. Один из моих матросов, которого за длинный нос и кривоватые зубы ребята прозвали Ганс Красавчик, подошёл к креолу. Парня заинтересовал амулет на шее туземца. Вырезанные из тёмного дерева миниатюрные человеческие черепа, нанизанные на нитку, как бусы. Матрос, было, потянулся к ним рукой, но робкий прежде темнокожий вдруг резко отпрянул от него и одновременно толкнул парня в грудь. Тот не удержал равновесия и под хохот товарищей смачно шлёпнулся пятой точкой на покрытую рыбьей чешуей палубу. Ганс побагровел от злости, став таким же пунцовым, как и его неровно постриженные рыжие патлы. Он вскочил, и быстро передёрнув затвор автомата, направил его на креола. Его грубое с крупными чертами лицо, вмиг из бронзового стало серым. Стоявший ближе других Эрик успел среагировать мгновенно и ударил ногой снизу-вверх по стволу автомата. Автоматная очередь ушла в синее с белыми, перистыми мазками облаков карибское небо.
