— Знатным воином станет сей младенец, коль в такой значимый для русского воинства, день появился на свет! Сама Богородица Пресвятая будет ему покровительницей! — торжественно провозгласил счастливый отец. Новорожденного нарекли Алексеем, в честь старшего сына Государя. Неведомо было Веселовским, что менее года оставалось до кончины наследника российского от руки отца родного.
Евдокия Петровна сколь уж лет с мужем маялась — то с войны ждала, то при гошпиталях мыкалась, а потом дворы чухонские и хозяйство ими брошенное поднимала с несколькими крепостными. Только лишь перекрестилась в ответ на слова мужа и прошептала про себя:
— Сохрани его, Господи!
В тот же год, что казнили царевича, поздней осенью заявился братец старший — Яков Андреевич. Был это его первый и последний визит в Хийтолу. Мрачный он тогда приехал, невеселый.
— Слышь-ко, Иван, давай посидим, поговорим о делах наших грешных. Без ушей посторонних. Сам понимаешь, время какое.
— Дык, посторонних здесь отроду не бывало, — развел руками Иван Андреевич.
Уселись братья на лавку деревянную во дворе. Внешне, вроде бы, и схожи промеж собой, да не зная, что родные, и не скажешь. Яков — в парике надушенном, кафтане богатом, раздобревший на харчах придворных, да с желчью какой-то в лице, младший — Иван — и ростом поболе, а брюхом помене, полысевший, правда, зато жизнерадостный, с запахом луковичным, таким крепким и здоровым, что даже винный перегар отступал.
— Ну и хорошо. Язык надо держать за зубами. В прошлом годе, как сын у тебя родился, ты всем трезвонил, что в честь наследника царского нарек его?
— Всем-не всем, но говорил, — пожал плечами брат младший.
— Вот то-то! Забудь теперь об имени этом. Государев преступник он оказался. Сам Петр Алексеевич и порешил его.
— Господи! — перекрестился Иван Андреевич. — Рази так можно? Сына-то родного?
— Все можно, — жестко отрезал старший, — если дело государево. Да с прямой изменой связано. Не нашего ума это…
— Так что ж теперь? И сына звать Алексеем нельзя? Ведь крещен так! Не перекрестишь. Имя-то един раз дается, только, в монашество уходя, люди имена меняют. Младенца же не постригают.
— Знаю. Жаль, что не поменять. Но вспоминать, почему так назвали, — не след. Это ты крепко запомни и жене своей строго накажи.
— Как скажешь.
— Да не как скажешь, а сам понимать должен, — разозлился Яков не на шутку. — Приказ Преображенский никто не отменял. Я тебе другое еще поведаю. Сродственники наши, братья двоюродные — Авраам, Исаак и Федор Веселовские, сыновья отцова брата Павла, слыхал про них?
