Переворот [сборник] | страница 25

«Крыса, — подумал Дружков. — Учуял, что корабль дал течь. Но крыса умная: не пытается бежать с борта, а ищет способа заткнуть дыру».

Вслух сказал:

— Я внимательно отслеживаю ситуацию.

— Простите, Иван Афанасьевич, отслеживать — сегодня мало. Нужны действия. И очень решительные.

— Что вы подразумеваете под словами «решительные действия»?

— Диктатуру, Иван Афанасьевич. Пора кончать с этой детской болезнью демократизма. Только жесткость и решительность сегодня могут спасти реформы.

— Вы уверены, что условия для такого шага созрели? Ведь любое неверное движение может нарушить хрупкое равновесие сил.

— Все условия для установления диктатуры есть. Вспомните, на чем пришел к единовластию Сталин. Он обещал народу, что жить станет лучше и веселее, если партия уберет с политической сцены лишние фигуры болтунов. Что надо работать и работать, а не трепать языками. А народ в то же время видел перед собой болтающего Бухарина, разглагольствующего Каменева, треплющегося Зиновьева. В том, что те говорили об опасности сталинской диктатуры, была сплошная правда, но их уже не слушали — всем эта болтовня надоела. Люди желали твердой власти. Твердых цен. Товаров в магазинах. Вот почему, когда народ встал перед выбором — деловой Сталин или разговорчивые демократы, успех связали с именем вождя. Диктатура.

— Это прошлое, — махнул рукой Дружков. — Давно прошедшее время, как говорят немцы.

— Э, нет, Иван Афанасьевич! У любого прошлого всегда прямые связи с настоящим. Прямые, я подчеркиваю. Сложилась ситуация, когда конкретные дела делает исполнительная власть. Мы с вами. А в Думе и Федеральном собрании только болтают, делят видимость власти.

— Да и за вами особых дел нет, — скептически возразил Дружков. — Жить людям лучше не стало.

— Пегому, что люди меньше работают, чем болтают. Это так называемая оппозиция.

— В народе есть немало таких, кто понимает: законодатели поставлены в условия бесправия. С одной стороны, у них все атрибуты власти — выборность, размах обсуждаемых проблем, высокая материальная обеспеченность, с другой — минимальные возможности влиять на правительство.

Пилатов весело засмеялся.

— Трудно представить, сколько усилий от меня потребовало создание такой ситуации. А коль скоро она создана, наша с вами задача — ее использовать. Я не обладаю всей информацией, как вы, но мне кажется, против президента существуют разного рода заговоры. Больше всего меня настораживает в окружении президента генерал Щукин. Он не с самого начала в команде, а в его распоряжении пять элитных полков. В старые времена сказали бы— лейб-гвардейских. Ты посмотри, как он набирает самостоятельность. Интервью по телевидению, высказывания о политиках, за которые даже нам шеф надавал бы по заднице. Весьма заметно, что к Щукину неравнодушна группа Васинского. Во всяком случае, в ее изданиях фамилия генерала за месяц упоминалась двадцать три раза. Представь, если в самом деле Щукин уйдет к ним…