– Давай, подруга. Сдается мне, такая доза тебе формы не испортит.
Новлянского в купе не было, он вышел в коридор, услышав там женский смех, Раскатова спала. Нэтти спокойно опрокинула в себя коньяк, бросила в рот одну виноградинку, отщипнув ее от янтарной грозди. Дик сделал движение бровями.:
– Гут. Даже зер гут.
– Надо говорить «ол райт», если косишь под англичанина.
– Вечно путаюсь. Еще?
– Как сам.
– Подруга, мы с тобой просто созданы друг для друга! Почти рифма. Как я? Хорош? Остроумен?
– Послушай, а, сколько лет ты знаешь Эжени? – спросила она, посчитав, что настал момент для взаимных откровений.
– Миллион. Один год рядом с ней равен всему ледниковому периоду. Я заморожен, как мамонт в Сибирской тайге.
– Тебя оттаять?
– Не стоит. Сейчас вернется наш смазливый идиот. Кстати, что у тебя с ним?
– Так заметно?
– Не у тебя. У него.
Новлянский появился тут же, словно стоял под дверью и подслушивал. Заговорил возбужденно и с фальшивым восторгом:
– Там две такие курочки в соседнем купе! Потрясные девчонки! А вы тут, о чем треплетесь?
– О тебе, ненаглядный, о тебе, – усмехнулся Дик.
– И что вы обо мне говорили? – подозрительно спросил Новлянский.
– О том, как ты прекрасен, о, мой юный принц! Как хороши твои сияющие очи в рамке грязного вагонного окна! Как воняет твой гель для волос! И твой одеколон! Кстати, где ты берешь эту гадость? Хочу такой же для очередного появления перед своими тараканами. Авось они меня оставят. Ведь я их разлюбил, – печально сказал Носков.
– Носочкин, знаешь, как мне надоели твои дурацкие шуточки?
– Вот и иди к курочкам в соседнее купе. Оставь нас.
– Ни за что. – Новлянский сел на нижнюю полку, в ногах у Эжени. Так хрюкнула во сне, перевернулась на спину и захрапела. Дик сказал вдруг, задумчиво глядя на храпящую даму:
– Представляешь, Нэтти, когда-то наша Эжени была толстой…
– Шутишь?
– Толстой, доброй бабой. И хлебосольной. Накрывала такие столы! Сама любила покушать и… выпить. Что с нами жизнь делает, а?
Нэтти было интересно узнать про Эжени такие подробности, но Дик неожиданно замолчал. Она посмотрела на него и поняла: не скажет больше ничего. Покосилась на Олега и вздохнула:
– Я все равно боюсь.
Олег только пожал плечами, зато Дик насторожился.
– Давай все-таки попробуем, – осторожно сказал он. – А для того, чтобы никто не усомнился в том, что ты первая, я дам тебе один совет. Запомни: на сцене ты должна быть одна. Все это только для тебя: музыка, заполненный зрительный зал, ведущие, жюри, цветы. А, главное, корона. Только для тебя. Вокруг – пустота. Остальных ты просто на хвосте не чуешь. Нет их. Ни одной. Ты уже смотришь на них правильно: жалеешь. Они хуже, и никто в этом не виноват.
