— Во время нашего путешествия дядя мой, служивший в замке Оре, умер и оставил мне этот дом, а при нем кусок земли. Я приехал сюда, чтобы вступить во владение наследством. Что касается вашего отца, он, доехав со мной до Вана, сказал, что отправится в Париж, и я целый год, живя здесь, не видел его.
Однажды ночью… сегодня тому ровно двадцать пять лет… кто-то стучится ко мне в дверь; я отворяю; твой отец входит, держа на руках женщину, чье лицо закрыто вуалью, идет прямо сюда и кладет ее на постель… Потом он вернулся в первую комнату, подошел ко мне — я стоял, окаменев от удивления, — положил руку на плечо и попросил, хотя мог приказать: «Луи, ты можешь спасти больше чем мою жизнь и честь, — спасти жизнь и честь той, которую я люблю. Садись на лошадь, скачи в город и через час будь здесь с врачом». Последние слова он произнес отрывисто и повелительно. Я понял, что нельзя терять ни минуты, и повиновался. К рассвету я привез доктора. Граф де Морле провел его в эту комнату и закрыл за собой дверь. Они оставались там весь день: уехал доктор уже часов в пять вечера. Ночью отец ваш вышел, снова неся на руках ту же неизвестную женщину, и лицо ее было опять закрыто. Я вошел сюда после них и увидел тебя, только что родившегося крошку.
— Как же ты узнал, что это была маркиза д’Оре? — спросил Поль так, словно ему не хотелось верить этому рассказу.
— О, — ответил старик, — обнаружилось это страшным и совершенно неожиданным образом! Я предложил графу де Морле оставить тебя здесь. Он согласился, но иногда приходил навещать тебя.
— Один? — спросил Поль с беспокойством.
— Всегда один. Мне разрешали гулять с тобой по парку, и тут случалось иногда, что маркиза, будто нечаянно, покажется где-нибудь в аллее, поманит тебя к себе и обнимет как чужого ребенка, которого ласкают, потому что он мил. Так прошло четыре года. И вот однажды ночью снова раздался стук в дверь: это был опять граф. Он был спокойнее, но мрачнее, чем в первый раз. «Луи, — говорит он мне, — завтра на рассвете я дерусь с маркизом д’Оре, это бой на смерть; секундантом будешь ты один, так мы условились. Приюти меня этой ночью у себя и дай мне бумагу и перо…» Он сел к столу, вот на этот самый стул, на котором вы теперь сидите.
Поль тут же встал, оперся на спинку стула и уже не садился на него.
— Граф не спал всю ночь. На рассвете он вышел в ту комнату и увидел, что я на ногах: я тоже не ложился. А ты, бедный ребенок, не понимая ни страстей, ни забот людских, ты спокойно спал в своей кроватке!
