— Полноте! Она же была матерью Фредерика.
— Да. Но роль Дженнаро не столь значительна, как роль в «Капитане Поле». Она скажет, что пьеса не для нее.
— Хорошо! А «Нельская башня»! Может быть, эта пьеса предназначалась для нее? Вчера она играла в ней в четыреста двадцатый раз. Когда читка?
— Вы хотите этого, Арель?
— Я принес вам контракт: тысяча франков единовременно, десять процентов авторских, на шестьдесят франков билетов. Возьмите, вам лишь остается его подписать.
— Благодарю, Арель. Мы прочтем пьесу завтра, но не заключая контракта.
— Значит, читаем завтра?
— Да.
— Кого вы хотите видеть на читке?
— Прежде всего вас, Жорж и Бокажа — вот и все.
— Когда?
— В час дня.
— Пьеса длинная?
— Три часа игры.
— Это хороший размер; мы можем поставить ее в трех действиях.
— И даже в пяти.
— Гм-гм!
— Вы же поставили «Нельскую башню» в семи действиях.
— Это было в злосчастные дни, но, слава Богу, они миновали!
— Вы по-прежнему командир батальона национальной гвардии?
— По-прежнему.
— Теперь меня не удивляет, что в Париже все спокойно. До завтра.
— До завтра.
На другой день, в час, мы расположились в будуаре Жорж; Жорж, как всегда, красивая, возлежала, закутавшись в меха; Бокаж, как всегда, насмешничал; Арель, как всегда, блистал остроумием.
— Итак, вот вы и явились? — обратился ко мне Бокаж.
— Да, собственной персоной.
— Знаете, что мне сказали? Мне сказали, что вы открыли Средиземное море!
— И правильно, что вам об этом сказали, друг мой, ведь вы сами не догадались бы.
— И кажется, вы написали роль для Жорж?
— Я написал пьесу для себя.
— Как это понимать?
— Это значит, что моя пьеса, вероятно, не всем придется по вкусу.
— Только бы она пришлась по вкусу публике.
— Вы знаете, это не всегда довод, что пьеса хороша.
— Это мы еще посмотрим.
— Давайте начнем читку, — предложил Арель.
Место, где мне предстояло читать пьесу, приносило мне несчастье. Именно на этом самом месте я читал «Антони» г-ну Кронье.
После первого действия — оно довольно яркое и все посвящено капитану Полю — Бокаж, потирая руки, воскликнул:
— Очень хорошо, значит, наш путешественник еще не совсем исписался, как поговаривают?
Сами видите, дорогие читатели, что в 1836 году — ровно двадцать пять лет тому назад — уже утверждали, будто я исписался.
Но Жорж еще при чтении первого действия стала, наоборот, мрачнеть.
— Мой дорогой Арель, — с улыбкой заметил я, — по-моему, барометр показывает дождь.
— Надо дослушать, — ответил Арель, — надо дослушать. По первому действию судить нельзя.
