Утром с вокзала надворный советник заехал сначала в гостиницу «Лейпциг», что на Кузнецком Мосту. Побрился, позавтракал. Надел парадный мундир со всеми орденами и велел вызвать извозчика.
В огромном здании в Малом Гнездниковском переулке (дом 5/3) располагалось множество учреждений. Охранное отделение, адресный стол, типография «Ведомостей Московской городской полиции», архив… В крайнем флигеле находилась и сыскная полиция. Но Лыкову надо было сначала представиться обер-полицмейстеру. Тот занимал обширную казенную квартиру окнами на Тверской бульвар, а в угловом корпусе помещалась канцелярия. С нее гость и начал.
Появление неизвестного надворного советника с двумя Владимирами и солдатским Георгием фурора не произвело. В этих стенах видали и не такое. Поняв, что заниматься им не собираются, Алексей изловил секретаря. Тот пояснил: обер-полицмейстер еще не выходил из квартиры. Но скоро выйдет, и приемная уже забита народом. Если надворный хочет попасть в высокий кабинет, следует записаться. Там три генерала в очереди, поэтому могут и отказать, перенести на завтра…
Лыков шагнул в приемную и встал сбоку. Подбежал лощеный клерк, с апломбом поинтересовался, что за гость и чего приперся. Надворный советник ответить не успел: появился обер-полицмейстер. Он быстро обошел всех, спрашивая должность и цель визита. Секретарь тут же составлял очередность, начав с генералов. Дойдя до сыщика, Власовский сказал:
– Здравствуйте, Алексей Николаевич! Рад, что вы уже прибыли. Не помните меня?
– Встречались давным-давно в Варшаве. Здравствуйте, Александр Александрович. Много воды в Висле утекло!
– Это верно!
Обер-полицмейстер принял Лыкова первым. Он велел передать начальнику сыскной полиции, чтобы тот никуда не уходил и ждал своего нового помощника. А сам провел гостя в кабинет, усадил, угостил чаем с лимоном. Полковник был вежлив и доброжелателен.
– Я буду краток, Алексей Николаевич, – сказал он. – Потеря Эффенбаха невосполнима, мы оба это понимаем.
Алексей молча кивнул.
– Господин Рыковский – лучший из тех, кого мы нашли, – продолжил обер-полицмейстер. – Все бы ничего, если бы не его католичество! Наверняка мы обидим Владислава Рудольфовича вашим появлением. Но это не моя идея, а… Сами понимаете, поручения великого князя мною не обсуждаются. Вам роль надсмотрщика, очевидно, тоже не по душе. Ведь так?
Лыков вгляделся в собеседника. Тонкое серое лицо, черные как смоль, волосы. Глаза усталые, но внимательные. И какая-то скрытая, зажатая нервность. Словно человек сдерживает себя, чтобы не закричать. Поняв, что его изучают, полковник сказал:
