Задумавшись, он не сразу увидел, что она держит в руках какую-то коробочку. До старика вдруг дошло, что внучка приготовила ему подарок.
— …Самая лучшая модель, и кнопки здесь крупные, тебе будет удобно, — говорила Кадира, доставая из коробочки сотовый телефон. — Я уже все настроила, здесь все наши номера. Вот посмотри, нажимаешь вот эту кнопку…
Она что-то объясняла ему, время от времени откидывая челку со лба, и было видно, что ее заботит что-то другое, а вовсе не то, сумеет ли дед воспользоваться этим подарком.
— Спасибо, родная. — Мустафа все же растянул губы в улыбке и, мельком глянув на телефон, опустил его в карман пиджака.
«Кадира грустна, я тоже невесел, — думал он. — У нее что-то случилось? Или мне только кажется, что весь мир теперь должен делить со мной мое горе?»
— Как хорошо, что ты подоспел. Мы как раз собираемся ужинать, — вернули его к действительности бодрые слова дочери, вышедшей из кухни с блюдом дымящегося плова.
Обняв и поцеловав Лейлу, он вошел в комнату и устало опустился на стул. Следом за ним появился его старший сын Демир и, приобняв Мустафу за плечо, сел рядом.
— Отец, ты нас приятно удивил. Мы ожидали тебя завтра, — сказал он, обращаясь к старику.
— Так получилось, — немногословно ответил тот.
— Ну и ладно, что так получилось, — довольно потирая руки, ответил Демир и спросил: — Может, хочешь привести себя в порядок после дороги?
— Да, ты прав, я пока приму душ, — спохватился Мустафа и, провожаемый внимательным взглядом сына, вышел из комнаты.
Когда он вернулся, все были уже за столом. Заняв место во главе стола, он кивнул дочери, и та положила ему в тарелку большую ложку плова и корейку баранины. После этого она положила брату, дочке и себе.
Ужинали молча. Время от времени сын поглядывал в сторону Мустафы, но тот, погруженный в свои мысли, безмолвствовал. Подождав какое-то время, сын не выдержал и спросил:
— Ну что же, отец, рассказывай, как там Сулейман?
— Не знаю, — лаконично ответил Мустафа.
— Как не знаешь? — вскинул брови Демир.
— Меня не пустили в Женеву, — сказал Мустафа.
— Почему? — удивился вновь сын.
Мустафа промолчал. Он чувствовал, что вопрос Демира был просто данью вежливости. Сказать, что братья не ладили между собой, — значит ничего не сказать. Они просто как бы не замечали друг друга. Разлад этот начался еще в детстве и со временем вырос в пропасть, разделявшую их. Мустафа чувствовал, что в этом есть и его вина, но ничего не мог поделать, и оставалось только надеяться, что со временем братья все же сблизятся.
