Вскоре в сон погрузилась и сидящая в самолете публика. Среди тех немногих, кто не спал, был Мустафа Гази.
Он давно ждал встречи с сыном, и то, что им не дали увидеться, его очень огорчило. Уже двадцать лет они с Сулейманом встречались в разных странах. Сын был вынужден покинуть Турцию после того, как организация «Серые волки» была объявлена незаконной. Точнее, после того, как Мехмет Агджа стрелял в Иоанна Павла II.
Сулейман и Мехмет были друзьями, они вместе учились в Стамбульском университете. Агджа приглянулся Мустафе сразу, как только он узнал, что Мехмет впервые попал в полицейский участок за то, что написал антиармянские стихи. Мустафа сам ненавидел армян, и эта ненависть когда-то круто изменила его жизнь.
Это произошло на одном из послевоенных турниров по боксу. Узнав, что в советской команде заявлен армянский боксер, Мустафа специально прибавил в весе, чтобы перейти в его категорию. Они встретились в полуфинале. Несмотря на то что непривычный вес сковывал его движения, этот бой стал лучшим боем Мустафы. Он доминировал все три раунда, осыпая соперника бесчисленным множеством ударов, которые в итоге сделали свое дело. Устав, тот стал менее точен в защите и в конце боя, пропустив мощный хук Мустафы, повис на канатах. Судья тотчас остановил бой, но разгоряченный Мустафа, позабыв обо всем на свете, продолжал избивать соперника, как боксерскую грушу. Судье с секундантами с трудом удалось оттащить его в сторону, а он, вырываясь из их цепких объятий, продолжал орать: «Это вам за мою мать!»
Для международных соревнований его выходка была неслыханной и едва не вызвала политический скандал. И наказание последовало незамедлительно. Мустафу не только дисквалифицировали, но и отчислили из академии, а вскоре и вовсе уволили из армии. Но он к этому отнесся на удивление безразлично. Накопившаяся в нем ненависть к армянам нашла выход в том его поступке. И поэтому он не сожалел ни о чем.
Армян он ненавидел с детства. С тех пор как узнал, почему у него в отличие от других детей нет родителей. Пока был маленьким, он не задумывался над тем, почему его сверстники живут с родителями, а он — с бабушкой и дедушкой. Поскольку бабушки и дедушки были не у всех, ему казалось, что так и должно быть: у кого-то есть бабушки и дедушки, у кого-то — папы и мамы. Он даже думал над тем — а что лучше? И для себя решил, что лучше так, как у него; потому что детям часто доставалось от родителей, а дедушка с бабушкой на него не сердились никогда. Но вот он подрос и узнал, что родители все же есть у каждого. Понял Мустафа, что они были и у него. Где же они, что с ними стало? Ему было лет семь, когда он осмелился спросить об этом у деда. И тот ответил коротко — родителей забрал Аллах. Маленький Мустафа мало что понял из этого ответа, но дальше спрашивать не стал. Ведь дед ему ответил серьезно, как взрослому. Вот и он должен вести себя как взрослый и не докучать детскими вопросами. Позже дедушка стал брать его с собой на деревенское кладбище во время ежегодных поминальных ритуалов и показал родовой склеп, и Мустафа узнал, что в этом склепе покоятся останки всех его родственников и когда-то упокоится и сам дедушка… И тут уже Мустафа ощутил себя не только взрослым, но почти стариком, хотя ему и не верилось, что дедушка может поместиться в тесной каменной коробке.
