-- Да, брат,-- сказал доктор, первый прерывая молчание,-- скверно живется на свете...
-- Разумеется, скверно, да ведь ничего не поделаешь с этим.
-- Именно ничего не поделаешь; только обманываешь и себя и других. Я вон всю эту премудрость, кажется, насквозь прогрыз,-- Ельников сердито указал глазами на два больших чемодана, туго набитых книгами,-- а что она, премудрость-то эта? Как и мы же, безнадежно разводит руками...
-- Ты, видишь ли, слишком горячо все принимаешь,-- сказал Светлов.
-- Да я уж, брат, пробовал и не горячо принимать -- все ни к черту не годится.
-- Не хуже же теперь, чем прежде...
-- И не лучше, чем прежде? Экое утешение сказал! -- горько улыбнулся Ельников.
Товарищи помолчали.
-- А ты знаешь, кто здесь еще из наших?-- спросил вдруг Ельников, прилегая головой на ручку дивана,
-- Нет. А кто?
-- "Крыса" здесь.
Под именем "крысы" слыл у них один общий товарищ по гимназии, получивший там это прозвище за свою лукавую юркость и особенную манеру держать себя в классе.
-- Неужели "крыса" здесь же? -- обрадовался и удивился Светлов.
-- А вот подожди; ты его увидишь, вероятно, через несколько минут: он каждый день в это время ко мне заезжает.
-- Что же он здесь делает? Служит?
-- Как же, лекарем при казачьем полку. У него, брат, огромная практика здесь частная; особенно у дам он в ходу,-- улыбнулся Анемподист Михайлыч.
-- Что ж он им, сиропы, да варенья, верно, прописывает? -- захохотал Светлов.
-- Ну нет, брат, я этого не скажу,-- ответил Ельников серьезным голосом,-- он знает свое дело отлично. Но, кроме того, у него действительно есть какое-то особенное уменье ладить с барынями.
-- Как и у меня же? -- рассмеялся Александр Васильич.
-- Ты, пожалуй, почище будешь...
Ельников прежде часто нападал на Светлова за его особенную наклонность к женскому обществу.
-- Я, брат, в этом отношении -- каюсь -- таким же остался, как и был,-- проговорил Александр Васильич, закуривая папиросу.-- Начинай, распекай!-- засмеялся он добродушно.
-- Эх, Светловушка! Ты, пожалуй, брат, и прав,-- тоскливо молвил Ельников.
-- Как, Анемподист Михайлыч!.. Неужели... поздравить? -- шутливо-торжественно произнес Александр Васильич.
-- Поздравь, брат,-- угрюмо ответил Анемподист Михайлыч.
-- И где же... совершилось сие... чудо? В Москве? -- тем же шутливым тоном спросил Светлов.
-- В Москве, брат.
-- Вон оно что! И крепко?
-- Так, брат, крепко, как и нельзя крепче.
