-- Красную и черную, всякую люблю,-- засмеялся Александр Васильич к полному удовольствию брата. Последний, по поводу такого очевидного сочувствия его вкусам, решился даже осторожно присесть на кончик постели.
-- А вы красную с луком любите? -- продолжал он выпытывать.
-- Непременно с луком!
-- И я тоже с луком люблю,-- окончательно повеселел Владимирко.-- А вот Ванька, так тот прямо у рыбы из брюха ест.
-- Неужели?
-- Ей-богу-ну, ест; он ее оттуда выдавливает. Мама ему не дает икры, так он, как с базару рыбу несет, и выдавит.
-- Вот какой хитрец!-- рассмеялся Александр Васильич.-- Только зачем ты его называешь "Ванькой"? -- спросил он серьезно через минуту,-- разве тебя кто-нибудь зовет "Володькой"?
-- Нет. Да его мама так зовет, и все так зовут...
-- Значит, мама нехорошо делает. Зачем же его обижать, ведь он такой же, как и ты, человек, такой же мальчик.
Владимирко широко раскрыл глаза: он еще от первого человека слышал, что его мама может что-нибудь "делать нехорошо", а его "наилюбезный камердинер" -- такой же мальчик, как и он сам.
-- У Ваньки ни отца, ни матери не было,-- пояснил он в оправдание себя и мамы.
-- Вот ты и опять так его назвал. Скажи: "У Вани".
-- Ну, у Вани...
-- Вот видишь ли ты, это неправда, что у него ни матери, ни отца не было. Нет такого человека на свете, у которого бы их не было; иначе он бы и родиться не мог,-- сказал Александр Васильич очень серьезно.
-- Да ведь Ваньку-то на улице нашли,-- возразил Владимирко.
-- Опять "Ваньку"! А еще мне писали, что ты его очень любишь...
-- Ну Ваню, Ваню...-- конфузливо поправился Владимирко.
-- Что ж такое, что на улице нашли? Все-таки у него и мать была и отец; только нехорошие, видно, люди они были, коли ребенка на улицу выбросили,-- заметил Александр Васильич.
-- Зачем же они его выбросили?
-- А уж этого я не могу тебе сказать. Это надо у них спросить.
Владимирко задумался и несколько недоверчиво покосился на брата.
-- У нашей Милашки тоже мать была, а отца не было,-- сказал он, как бы желая уяснить себе новую мысль.
-- У какой это Милашки? Ах, да! у собаки... И у ней непременно отец был, только ты, видно, не видал как он к Милашкиной матери бегал.
-- А к Милашке отчего же он не прибегал?
-- Да он, может быть, и к ней прибегал, а ты не заметил.
-- У воробья тоже отец и мать есть,-- сказал Владимирко, на этот раз уже не с вопросом, а совершенно утвердительно.
