Гипсовое небо над переходами рождало всегдашнюю искусственную ночь. Тусклый свет фонарей смешивался с запахами мятных леденцов, духов и свежего кофе. Входы в публичные дома соседствовали с бакалейными лавками, притоны курителей морока — с уютными кафе, где за треть монеты можно заказать чашку ашхезского чая или рюмку сладкого ликера. А из ниш под потолком за всем, что происходит в этом загадочном сумраке, чутко наблюдали недвижимые крылатые фигуры. Их каменные лица были холодны и бесстрастны, глаза слепы, но порой в неверном свете казалось, что древние тела статуй обретают движение.
Настоящее название этого места было связано с одним из прежних правителей Жердена. Но века стерли имя венценосной особы, так что теперь оно было известно лишь седым архивариусам, что корпят над историческими документами в пыльной полутьме городского Архива.
Все же прочие называли его Галереей Ангелов.
Мимо стеклянных витрин лавки букиниста, мимо старухи, торгующей цветами, мимо кофейни. Прямо, а потом направо, в узкий рукав, отходящий от основного русла, где все залито красным светом (как кровь, как вечерняя заря).
Стоило лишь Меррику свернуть, как в нос тут же ударил густой запах дешевой парфюмерии, пота и табака. В узком проходе было тесно. Точно выставленные на показ куклы, в стенных нишах стояли женщины. Старые и молодые, красивые и безобразные. Их добела напудренные, скверно накрашенные лица казались неестественными. Из-под одежды выглядывали прелести. Женщины бранились, пытаясь привлечь к себе внимание мужчин-покупателей, чьи голодные похотливые взгляды мерили их тела, точно туши в мясной лавке.
И даже сам воздух в проулке, казалось, был насыщен похотью и пороком.
Протискиваясь вперед, Меррик с показным безразличием не обращал внимания на обращенные к нему слова и тянувшиеся руки. Пройдя галерейкой до конца, он уткнулся в провал лестничного хода, ведшего вниз.
Спустившись по лестнице, сквозь плотные тканевые занавеси, служившие здесь вместо двери, он вошел внутрь.
Помещение было достаточно просторным и делилось на несколько зон. В дальнем конце его располагалась небольшая сцена, на которой, вскидывая в такт музыке ноги, скакали полуголые девицы. Ближе к сцене находились места для тех посетителей, что попроще. Оттуда долетала громкая веселая ругань и скабрезные шуточки, и там же то и дело, как пузыри над бурлящей водой, вскипали потасовки.
