Молчание было продолжительным, рука с телефонной трубкой становилась все тяжелее и тяжелее. Петр удалялся от дома вопреки всему. «Все правильно, все так н должно быть… ничего особенного… посижу и вернусь… Ей, кроме сына, никто не нужен…»
Мысленно Петр уже мчался в знакомую веселую компанию, как бывало… И вот автобус открывает двери, пассажиры влезают, толкаясь… Но что сказать Анюте… будет ссора, обида… жестокость.
— Ты хоть догадался, кто тебя приглашает?
Петр опешил. Жар бросился в лицо. Теперь он услышал, вспомнил эти интонации, все вспомнил: Иваново, Суздаль, костер на берегу Нерли…
— Ольга! Вот дела! Ты откуда? Где?
— Стою рядом с твоим домом, выходи.
— Я сейчас.
Петр прикрыл мембрану трубки ладонью.
— Аннушка, ничего, если я сбегаю? Ненадолго…
Анюта молча ходила и ходила по кругу.
— Ну что ты молчишь? Я сделал, что надо… Нельзя же так обижаться на все.
— Кто она? — спросила Анюта, и голос ее осекся.
— Да так… Одна старая приятельница. Давно не виделись.
— А почему ты ее не пригласил домой?
— Куда, Аннушка? О чем ты говоришь? Тут и сесть негде… разве что на кухне.
— Ничего, бывало, и двенадцать человек умещались, а она посидела бы и на кухне, если хорошая старая приятельница.
— Она действительно хорошая… Не надо так ограничивать меня, я сам себя ограничиваю, как могу…
— Ах, вот оно что… Ограничиваешь? Мучаешься? Едва сидишь тут рядом с нами. Иди, иди к своей приятельнице, катись без всяких ограничений!
Петр вскочил со стула, схватил с вешалки куртку и выбежал за дверь на лестничную площадку. Постоял, опомнился, хотел было вернуться: «Нет. Надо выдержать характер…»
И пошел, поплелся по ступеням, с каждым шагом погружаясь в боль, беду и тоску. «Известно ли ей, что я женат… Может, вернуться, успокоить Анюту?..» Вспомнились наставления Деда, и еще больнее стало, мучительнее оттого, что ничего сейчас не поправить, — будет или долгое тяжелое молчание, или длинный разговор обо всем и ни о чем…
«А вдруг Ольге негде ночевать, придется устраивать в гостиницу, а это не просто…» Петр расстроился еще больше, его унижала скованность, невозможность поступить, как он хотел бы. Угнетало еще и то, что в тупик его загнала банальнейшая ситуация — обычная семейная ссора и, в общем-то, беспочвенная ревность. «Так будет теперь всегда. Что ж, это и есть тот случай, когда логика бессильна, нужно просто-напросто научиться терпеть…»
Солнечно, ясно было на улице, играли дети во дворе, сидели на скамейках старики, старушки. «Как в тот раз, когда я приехал к Ольге… Но где же она?.. Неужели так изменилась, что не смогу узнать?» Петр пошел к дороге, к шуму пробегающих машин, остановился на углу дома. Снова огляделся — никого. Только тяжелый грузовик-рефрижератор стоял, прижавшись к поребрику мостовой. «Дом большой, длинный, не зря его зовут „колбасой“. Может, она ждет меня с другой стороны?»
