Тебе, сын, тоже придется играть в окружении царицыной родни, у меня ее мало, а вот у мамы нашей целое поселение сестер да теток, особенно там, далеко у поморов, в Гридино… Там хорошо тебе будет потом… вода, лодки, дети, свобода… Детей там любят.
А насчет трех с половиной лет, в которые определились царевы наклонности, — очень интересное сообщение академика Богословского. По современным данным науки считается, что именно к трем годам человек формируется в своей основе — натура, характер. Во все остальное время детства, отрочества и юности идет лишь доработка, доделка человека…
Скажу тебе, сын мой, без всякого секрета, что умные, да талантливые, да трудолюбивые и беспокойные люди совершенствуются до самой смерти, так и не достигнув идеала… Но стремиться к этому надо непременно, а иначе рано увянут, усохнут душа и мозг, и только видимость человека будет шаркать ногами по земле… Попробуй и ты, сын мой, проявить все лучшее, что в тебя вложила природа, а я постараюсь тебе помочь найти себя. Я постараюсь по правде рассказать тебе обо всем, ничего не утаивая, не приукрашивая ни в себе, ни в людях — взвешивай, сопоставляй, разбирайся сам, иди дальше и дальше… Ты, сын, будь красивым, счастливым будь…
И вдруг Петр подумал, что, может быть, именно сейчас происходит такое таинство, «сговор» между ним и сыном, от которого зависит то, что должно совершиться в будущем… Ребенок, сын, живое и в то же время пока еще бессловесное, безвольное, бездумное существо, ему еще предстоит пройти большой путь… его еще надо научить звукам, знакам, словам, великому умению мыслить.
— А пока весь мир в твоих глазах перевернут вверх тормашками, и все надо будет когда-то поставить с головы на ноги… И нам с мамой еще предстоит долгий путь терпения, борьбы и любви.
Петр и не заметил, что снова говорит вслух сам с собой, хотя и обращаясь к сыну. И только когда малыш заплакал, заревел, он вполне вернулся к действительности, стал трясти кроватку, поглаживать малыша по голове и животу, но тот разревелся еще громче.
Анюта вбежала в комнату, взяла сына на руки и пошла по кругу, устало, сосредоточенно, молча, а Петр вновь сел на свое место, стал смотреть на желтые обои, суживающие и без того неширокую комнату, на фотографии трех бородачей на стене, на самодельный парусник, чайный клипер, на вершины тополей за окном… и вновь вернулись к нему мысли о дорогах и о том, что надо бы поскорее продать мотоцикл или занять у кого-то денег. «Съезжу куда-нибудь хоть на денек…»
