— Вот еще! Прошли те времена.
— Прошли, да жаль. Теперь сплошная неразбериха. Ты меня упрекаешь за немытую посуду, и я тебя за то же самое, вот и ссора. А если бы мы знали четко: посуда дело твое, а деньги добывать дело мое — и никаких бы обид, каждый бы тянул свою лямку…
— Плохо тянешь, мой милый.
«Деньги, деньги… чертовы деньги. Не умеем тратить, то накупим всего, то пусто… И откуда у нее этот ехидный тон? Зоя научила?.. Как же, старшая сестра… Теперь она частенько наставляет да стыдит: ты человек семейный, за ум надо браться… А что это значит? Не воровать же?..»
Когда-то Петр тратил деньги, не думая о них. Есть — есть, а нет — и на пятьдесят копеек мог жить, на хлебе да на кашах или на чае с бутербродом. А теперь безденежье мучило и унижало.
— Я думала ты все умеешь, опытный, — продолжала в том же тоне Анюта. — А ты какой-то непрактичный, нельзя же так…
Петр едва сдержался. Никогда не думал он, что жена станет так вот упрекать, поучать. Он чувствовал себя непрактичным мальчишкой.
Вспомнил, как недавно истратил он почти всю зарплату. Шел мимо мебельного магазина и не сдержался, заглянул, а там — распродажа уютных, легких, обитых каким-то зеленым современным материалом чешских кресел. И все берут, берут, торопятся. «Что я, хуже?» — подумал Петр. Его так и подмывало встать в очередь. «А, была не была, перебьемся как-нибудь…»
Кресло тащил на голове целых три автобусных остановки, гордился, даже немного кокетничал своей покупкой. Прохожие улыбались, многие спрашивали, где продается такое чудо…
А дома, как только Петр поставил кресло посреди комнаты и довольный плюхнулся в него, Анюта спросила: «На что жить будем, ты подумал? Кресло красивое, что и говорить, но больше ничего такого не покупай, не делай без меня…» Петр не без досады согласился советоваться в любом случае. Но вот операцию «мотоцикл» он все же решил провернуть без участия жены. «Уж это дело мое…» И вдруг услышал:
— Приходили тут люди по объявлению…
— За мотоциклом?
— Соседи видели, как ты объявление на столб вешал.
— Сколько дают?
— Просят уступить немного…
— Черта лысого я им уступлю! — вдруг взъярился Петр. — С чего бы это я им должен уступить за такой мотоцикл? Ручки газа нет? Копеечное дело! Староват? Подумаешь! А то, что он проверен тысячами километров, — это не учитывают?! Не продам, никому, ни за что! Пусть стоит на приколе! Пускай хоть сгниет, не продам!
— Чего ты на меня кричишь?! Я тут при чем? Не хочешь — не продавай, — взмолилась Анюта. — Но не кричи так страшно. Я боюсь и твоего молчания, и твоего крика.
