«Скорая» не приезжала, кажется, целую вечность. «О, как неосторожно он ее ведет», — в сердцах подумал Петр, пытаясь отстранить врача от безвольно обвисающей, неузнаваемой Анюты.
В машине он гладил ее руку, плечи, что-то бормотал и после каждой ухабины с ненавистью смотрел на водителя. Машина долго кружила по городу и наконец-то остановилась. Надо же, где она остановилась! В глубине двора университета, под боком истфака. Это была та самая больница, возле которой Петр и Анюта сидели когда-то на каменном барьерчике.
Напокупали в тот раз они всякой всячины: маслины, кофе, хлеб, копченую селедку — чего только не было в капроновой сетке. Идти домой не хотелось, не отпускала мягкая погода. Неожиданно очутились они в том месте Васильевского острова, где в тишине, почти в полном безлюдье растут деревья, стоят дома с колоннадами, галереями, скульптурными украшениями на фасадах. Анюта здесь была впервые и ни за что не хотела уходить. Остановились перед Фондовой биржей.
Впереди в широком просвете между зданиями виднелась Ростральная колонна и дальше, за подстриженными деревьями — Нева.
Петр огляделся, увидел какой-то старый двухэтажный облупленный дом за деревьями и кустами и за невысокой металлической оградой, — она поддерживалась каменным барьерчиком, на который можно было присесть.
— Идем вой туда, перекусим, — предложил он тогда Анюте.
Давно это было и недавно…
Петр достал хлеб, селедку, развернул газету, открыл всегдашнюю свою выручалочку — маленький перочинный нож и, ничуть не стесняясь прохожих, первым начал уплетать.
Из дома за спиной, помнится, время от времени выходили мужчины и женщины в белых халатах. И только тогда Петр и Анюта увидели, что сидят возле родильного дома. Прочли вывеску. Переглянулись. Заговорили о ерунде от смущения. Легкая, она уютно сидела на камне, облизывала пальцы и слушала, и, наверное, только делала вид, что ей все интересно. Потом Петр еще не раз вспоминал тот вечер, но никогда больше они не возвращались почему-то на прежнее место.
И вот опять он здесь — ждет, когда вынесут одежду жены. На небе заря, повсюду светлый сумрак. Вышла какая-то старушка, протянула сверток:
— Не беспокойся, сынок, все обойдется, иди спать.
Какое там спать! Петр ходил по городу с маленьким свертком в руке — вещами Анюты.
Раннее, чистое утро, голубые «поливалки» медленно везут свои радуги, нарядные милиционеры бездельничают на постах. Вокруг старинные крыши с трубами, флюгеры и золотые сияния куполов, шпилей. Праздник.
