– Принцесса обручена с графом, – ответил им Юра и закрыл эту тему.
Он не раз, и не два видел, как смотрит на него Милеа. Как краснеют ее белые щеки. Как начинают дрожать голос и ее руки, как только она спрашивала что-то у Юры. Она была для него недостижимым идеалом. И он не хотел оказаться оскопленным и четвертованным за мимолетную шалость, а жил надеждой на возвращение домой, которую вселил в него Азиф, прямо перед своим исчезновением. Именно по этой причине он не отправлял ответы с соколом. Не хотел лишний раз подвергать себя опасности.
Он встал со стула и прошелся по комнате. В углу стоял инструмент, похожий на гитару. Гриф, деревянная овальная дека с акустическими розетками по бокам, восемь нейлоновых струн. Как сказал ему здешний менестрель – из жил какого-то животного. Юра взял инструмент в руки, присел на кровать, взял аккорд и провел рукой по струнам. Инструмент отозвался переливчатой мелодией. Построение аккордов отличалось от шестиструнной гитары, но нотный ряд был тот же. Он поменял аккорд и печально запел:
Где-то кому-то сказали «прости»,
Где-то кому-то сорвали цветы,
Где-то кому-то шепчут слова,
Где-то томится чья-то душа
Что же случилось? Чья это жизнь?
Чьи это песни? Скажи, не молчи!
Чье одиночество душит слова?
Чья покатилась с неба звезда?
Вижу сквозь пламя сожженных стихов
Милые лица друзей. Знаю, вновь
Встретимся, но не для того, чтоб найти,
А для того, чтобы уйти…
Где-то сгорают чьи-то стихи…
Где-то рыдают чьи-то враги…
Чье-то спасение в пламе огня,
Где-то вдруг замолчали слова…
Чья это фраза? Чья это жизнь?
Ты не поешь? Уже ты молчишь…
Чью же ты песню пел мне вчера,
Чьи же, рыдая, ты вспомнил слова?
Вижу сквозь пламя сожженных стихов
Лица любимых и алую кровь.
Здесь мы встречаемся, не чтобы найти,
Здесь мы встречаемся, чтобы уйти…
За стенкой раздалось всхлипывание, затем стук и все стихло. Юра отложил гитару, вскочил на ноги и выглянул за дверь. За ней никого не было. Он постоял, прислушиваясь к тишине, и уже готов был зайти обратно, как раздался скрип двери сверху и знакомый голос продребезжал:
– Юргиус, хватит морозить нос и уши и выискивать гремлинов. Ты все равно их не увидишь. Подымайся, лучше, ко мне.
Сердце в груди парня запрыгало, и он быстрым шагом взбежал по лестнице.
Они сидели за столом с кружками имбирного морса в руках, в огне камина потрескивал огонь, за потемневшим окном кружил снежок и мягко ложился на подоконник. На столе стояла ваза с фруктами, горел огонь свечей в канделябре.
