В первом этаже налево от ворот была христианская книготорговля. Фальк остановился перед окном и стал читать заголовки выставленных книг. Все было старое, обыкновенное: нескромные вопросы, бесстыдные обвинения, оскорбительная фамильярность — все так давно и хорошо известное. Но особенно привлекли его внимание многочисленные иллюстрированные журналы, красовавшиеся в окне своими большими английскими гравюрами, чтобы заманивать людей. Особенно интересная программа была у детских журналов.
Фальк взошел по широкой лестнице, украшенной помпейской стенной живописью, напоминающей о пути, вовсе не ведущем к спасению, и вошел в большую комнату, меблированную, как банковский зал, деревянными конторками, за которыми еще не сидели бухгалтеры и кассиры. Посреди комнаты стоит письменный стол, огромный, как алтарь, но скорее напоминающий орган со многими голосами, так как его украшает целая клавиатура пуговок пневматического телефона с трубообразными рупорами, соединяющего все помещения здания. Перед ним стоит рослый человек в лакированных ботфортах, в пасторском сюртуке, застегнутом на одну пуговицу у шеи, так что он напоминает расстегнутое военное пальто; белый галстук и над ним маска морского капитана, так как настоящее лицо утеряно где-то в конторке или в ящике. Большой человек хлещет свои сверкающие голенища хлыстом, набалдашник у которого в виде символической лошадиной ноги, и курит крепкую сигару, усердно жуя ее, очевидно для того, чтобы дать занятие рту. Фальк смотрит с удивлением на большого человека.
Так вот какова последняя мода этого сорта людей, ибо и на людей есть мода! Это был великий пророк, которому удалось ввести в моду греховность и жажду милосердия, отчаяние и нищету — одним словом, все виды и способы быть плохими и стремиться стать хорошими! Этот человек сделал искупление фешенебельным! Он нашел евангелие для изысканного общества! Стремление к спасению стало спортом! Устраивались состязания в греховности, причем худший получал приз; устраивались облавы на грешные души, подлежавшие спасению; но были также, признаем это, охоты на жертв, на которых упражнялись в улучшении, применяя к ним жесточайшую благотворительность.
— Ах, так это вы, господин Фальк,— сказала маска.— Привет вам, друг мой! Может быть, полюбуетесь моей деятельностью! Простите меня, ведь вы искупили грехи? Да! Это здесь экспедиция типографии — простите, одно мгновение…
Он подходит к органу и вытягивает несколько регистров; в ответ слышен свист.
