За всем этим священнодействием.
Что же мне, браться было за подсчеты, во что обходятся все эти пудры-пуховки да туалетная вода? Лишить ее этой малой радости? Да нет, упаси Бог! Будь что будет, а я того не сделаю. Она женщина молодая, ей без причиндалов этих жизнь не в жизнь, да и мне любоваться ею в радость: хлопочет, суетится, а ты ломай голову, что получится в результате, в какое чудо преобразится вся эта пена кружев.
Меж тем дела мои в ту пору обстояли не лучшим образом. Сколотил я кое-какой капиталец, однако стоит только к нему притронуться, и — конец, покатишься под откос. Протранжиришь, проешь — а дальше что? Ничем не гнушайся, берись за любую работу, какую ни предложат. Если вообще предложат. Положение в судоходстве складывалось самое что ни на есть катастрофическое. Со мной, например, как-то раз в Саутгемптоне приключился такой случай. Захожу я в один ресторан — не какой-нибудь там фешенебельный, а так, средней руки — и вижу: официант с меня глаз не сводит.
— Мать честная! — восклицаю я. — Как ты здесь очутился?
— Что значит — как очутился? Похоже, это ты, брат, с луны свалился. Будто не знаешь, какие дела творятся на свете!
Как не знать, наслышан я про наши горести-беды. Первоклассные капитаны в английских гаванях вынуждены подаваться в матросы, а механики, которым цены нет, рады, ежели удается кочегарами устроиться… слышал я про такое, да вот только не верилось. Но своими глазами увидеть, что превосходный, высококвалифицированный морской офицер официантом служит!.. Тут я всерьез перепугался.
Кинулся опять в Левант — все что угодно, лишь бы и самому на мели не очутиться.
Но все старания мои оказались напрасны: кошельки застегнуты, сердца замкнуты. С какими бы предложениями я ни обращался (так у нас заведено) — чешское стекло, ткани разные, норинбергские товары — судовладельцы и слушать не желали.
— Спрячь свои денежки и сиди, не рыпайся! — посоветовала мне судовладелица из Себенико, большого ума старушенция… Подобных речей я от нее отродясь не слыхал. Не было таких бедствий, какие бы ее напугали. Хитрая и ловкая, действовала она не спеша и с оглядкою: в дверь не пустят, так она через окно пролезет. Мы с ней, бывало, и мелочевкой перебивались, ежели туго приходилось, и в субаренду фрахт брали. Или купим какое ни на есть плохонькое суденышко, подкрасим, обкатаем его как следует, да еще и продадим с выгодой. Сидим с ней, бывало, всю ночь напролет — она трубкой попыхивает, я сигару покуриваю — и ломаем голову, покуда что дельное не придумаем.
