Обращение «старик» вошло в быт одноклассников в прошлом году, принёс его Женька Курочкин, и оно прижилось удивительно быстро, может быть, потому, что молодости всегда хочется казаться старше своих лет, умудрённой жизненным опытом.
— Давай закурим, — предложил Толька. — Подожди, только дверь запру, а то ещё заявится Верблюд или другой кто, шума не оберешься!
Он запер дверь, вытащил из кармана папиросы и протянул Сергееву.
— Свои есть, — хмуро ответил тот. Ещё давно, когда он только начинал курить, однажды, решив пофорсить перед стоящими недалеко девчонками, он подошёл к старшекласснику:
— Закурим, что ли? Дай папироску.
Старшеклассник глянул на него через плечо, смерил взглядом сверху вниз и грубо ответил:
— Свои нужно иметь! На, малыш, пятачок, сбегай, купи себе пару папирос!
Сергеев, вообще болезненно переживавший любой намёк на свою бедность, покраснел и молча отошёл прочь. С тех пор он взял себе за правило курить только свои папиросы.
Толька сменил на проигрывателе пластинку. Молча покурили оба у окна, пуская дым в форточку.
— Последний год, — негромко заговорил Толька. — И хочется поскорее кончить, и как-то жалко становится. Вот как подумаю, что всё будет так же: и уроки, и собрания, и вечера, и тут вот кто-то будет пластинки вертеть, только без нас, так и хочется ещё хотя бы год побыть в школе. Хоть на второй год оставайся.
— В десятом классе на второй год не оставляют, — резонно возразил Иван.
— Да знаю я! — обиженно отмахнулся Толька. — Неужели ты меня не понимаешь?
— Понимаю, — тихо ответил Сергеев. — у меня, брат, тоже такое желание появлялось. Но мне труднее. Хоть бы скорее работать начать, матери помогать.
В дверь неожиданно застучали. Оба одновременно взглянули друг на друга. Толька втянул носом воздух — папиросным дымом вроде не пахло.
— Кто там?
— Мальчики, откройте! — донёсся из-за двери голос Лиды Нориной.
Едва Толька отпер дверь, она ворвалась в радиоузел, упала на стул, откинулась на спинку и бессильно свесила руки.
— Уф, жарко, я устала! Рыцари, подайте опахало!
— Увы, принцесса, в этом замке злой волшебник уничтожил все веера, — в тон ей ответил Толька.
— Тогда дуйте на меня с двух сторон в награду за прекрасную новость, которую я вам принесла. Ну, что же вы медлите? А-а, — зловеще протянула она, медленно поднимаясь со стула, — понимаю, рыцари здесь воскуряли табачный фимиам богине нарушителей порядка? Прекрасно! Есть материал для очередного номера «колючки»! Ладно, прощаю, — помедлив, покровительственно проговорила Лидка, — но при одном условии. Вы должны сказать: «Лида Норина — самая добрая и красивая девушка в мире».
