На Тольку обрушились Серёжка Абросимов, Женька Курочкин и ещё два-три человека, но их было явное меньшинство, и они скрепя сердце вынуждены были уступить.
— Ставь, Ирка, на голосование, — выкрикнула Лида Норина, — а то и потанцевать не успеем!
Все засмеялись, но Лида нисколько не смутилась. Вызывающе тряхнув головой, она обернулась к залу:
— И что смешного? Вопрос выеденного яйца не стоит, а мы его жуём, жуём! Ведь и так всем ясно о необходимости труда, так чего же мы время тратим на уговоры Курочкина и Вьюна? Голосуй, Ирина!
Решение перейти на самообслуживание было принято абсолютным большинством, даже Серёжа Абросимов поднял руку, только Женька Курочкин не голосовал ни за, ни против.
Начались танцы. Как обычно, в начале вечера девчата с постными физиономиями топтались посреди зала, а ребята сгрудились в углу возле штанги, пробуя свои силы, или уныло подпирали стены, не решаясь пригласить кого-нибудь на танец.
К Сергееву подошёл Юрка Крылов. Крепко пожав ему руку, он спросил:
— Ты, правда, решил после школы к нам?
— Конечно, — кивнул Сергеев.
Он стоял вполоборота к залу и краем глаза следил за Ириной, танцующей с Лидой Нориной. Вот они обе засмеялись и взглянули в сторону Сергеева. «Про меня говорят!» — ёкнуло у него сердце.
— Приходи сразу к нам, в инструментальный цех, — продолжал Юрка, — у нас спортсменов много.
— Ладно, — ответил Иван, почти не слыша, что говорит ему Юрка — он краем глаза следил за Ириной.
Ирина снова звонко рассмеялась, подхватила подругу, и они вихрем понеслись по залу. Перед взором Сергеева мелькали то оживлённое лицо с серыми, блестящими глазами, то девичий затылок с туго заплетённой косой, перекинутой на грудь.
— Так ты заходи, — откуда-то издали, как показалось Сергееву, донёсся голос Крылова, — познакомишься с работой нашей. Может, ещё не понравится.
— Зайду, — коротко пообещал Иван.
А Иринка уже оставила свою подружку, подбежала к ребятам, выдернула из их круга Серёжку Вьюна и повела его танцевать. Серёжка смущался, но всеми силами старался принять вид бывалого танцора. Иринка звонко хохотала. Смотреть на них Сергееву было почему-то неприятно. Он помрачнел, выбрался из зала и поднялся на второй этаж, в радиоузел, где священнодействовал Толька Коротков.
— Садись, старик, — бросил Толька. — Ты что такой пасмурный? Или поругался с кем?
Иван, не отвечая, уселся на верстак, где в беспорядке лежали детали от самодельных радиоприёмников, монтируемых в школьном кружке.
