Александр Матвеевич, бесстрастно глядя поверх ученических голов, сухо и нудно излагал очередную тему. Голос его назойливо царапал барабанные перепонки, словно гвоздь по стеклу. Хотелось от него отмахнуться, как от назойливой мухи. Впрочем, в классе на сей раз почти никто не слушал объяснения. Девчонки перешёптывались, и от них к партам, где сидели Серёжка Вьюн и Иван Сергеев, то и дело летели записочки. Но ребята, несмотря на многочисленные кулаки, показываемые им тайком из-под парт, хранили стоическое молчание.
Наконец прозвенел долгожданный звонок. Александр Матвеевич оборвал объяснение материала чуть ли не на половине фразы, сухо назвал страницы учебника — задание на дом, повернулся и ровной походкой вышел из класса, не обращая внимания на поднятый ребятами шум.
Женька протолкался сквозь груду девчонок, сразу же после звонка окруживших их парту, и подошёл к стоящей в стороне Ире Саенко.
— Я требую, — резко произнёс он, — чтобы эта заметка, фальсифицирующая факты, была снята!
Ирина стояла перед ним, перебирая пальцами косу, перекинутую на грудь, — верный признак того, что она нервничала, но голос её звучал спокойно:
— Почему? Разве факты, отражённые в ней, не соответствуют действительности?
— Да, не соответствуют!
— Значит, ты ездил с нами в колхоз, а вчера вечером не играл в баскетбол на школьной площадке?
Теперь в голосе её звучала явная насмешка. Женька был сбит с толку, но решил не отступать.
— Баскетбол — это моё личное дело!
— Ах, личное! В том-то и дело, что у тебя личное стоит всегда на первом месте! Именно это и отражает заметка.
— О чем спор?
К ним подошел Сергеев, освободившийся от нападения девчонок.
Ирина сразу повернулась к нему. В классе давно уже привыкли к тому, что все начинания Ирины, на которые она, кстати сказать, была весьма щедра, безоговорочно поддерживались Сергеевым. Ирина явно обрадовалась его вмешательству.
— Вот Курочкин требует, чтобы сняли газету, в которой помещена карикатура на него.
— Какую газету? Ах, эту! Я ее еще не видел.
Сергеев подошёл к газете и несколько секунд молча рассматривал её, потом, наморщив лоб, вернулся к парте Саенко. И Женька, и Ирина ожидали его.
— Знаешь, Ирина, мне кажется, что на этот раз ты всё же не права.
Ирина гневно тряхнула головой, коса с одного плеча перелетела на другое, в глазах вспыхнуло презрение.
— И это говорит член бюро класса! Неужели ещё тебе нужно объяснять, что комсомолец должен всегда ставить общественное выше личного!
