– Мама говорила мне о моем отце. Что он был хороший и добрый. И веселый. И…
– Да?
– Когда я встретил тебя, даже когда я впервые увидел тебя в аэропорту, я надеялся, что мой отец, может быть, похож на тебя.
«Этого я больше всего боялся», – думал Боб. Или, может быть, больше всего на это надеялся? Что я встречу своего сына и ему понравлюсь – нет, что он полюбит меня, несмотря на все мои недостатки.
Боб прикоснулся к ребенку. Жан-Клод взял его руку в обе свои и крепко держал. Очень крепко.
Боб не мог на него смотреть. Он смотрел прямо перед собой и лгал себе, что делает это из осторожности.
Мальчик по-прежнему крепко держал его руку.
И Боб сказал себе: я не могу позволить ему уехать. Я не могу его отпустить.
Для Джессики и Полы внезапно кончилось детство. Стоя на верхней площадке лестницы, Шила слышала, как они разговаривали между собой.
– Он никогда больше не вернется в этот дом, – настаивала Пола. – Никогда, никогда, никогда.
Странно, но тон Джессики был менее возбужденный.
– Это маме решать, – сказала девочка.
Последовала пауза, пока Пола это обдумывала.
– Как мама может говорить с ним после того, что он сделал?
– Я не знаю, – сказала Джесси. – Я надеюсь только, что они не разойдутся. Дети из распавшихся семей всегда ненормальные.
Еще пауза, пока Пола старалась разобраться в реальностях взрослой жизни.
– О, Джесси, я так боюсь. Все изменилось.
– Не беспокойся, я о тебе позабочусь.
Еще одна пауза.
– А о маме кто позаботится?
Шила постучала и открыла дверь. Она увидела, что Джесси обнимает Полу. Они явно испытали облегчение при виде ее. Женщина села на кровать.
– Ну и денек! – Она сделала попытку улыбнуться.
– Что теперь будет, мама? – спросила Пола с тревогой.
– Папа скоро вернется, – отвечала Шила, – и мы начнем собирать все снова по кусочкам.
– Будем мы когда-нибудь снова счастливы? – спросила Пола. У нее теперь уже ни в чем не было уверенности.
– Конечно, будем. Когда ты становишься старше, самое трудное – это узнать, что никто не идеален. Даже твои родители.
– Ты идеальная, – сказала Пола.
– Никто, – настаивала Шила.
Джесси взглянула матери в глаза.
– Ты по-прежнему любишь папу?
Шила кивнула.
– Джесс, мы были счастливы почти двадцать лет. Счастливее всех. Почти идеально, – сорвалось у нее с языка после мгновенного колебания.
– Боже мой, мама, – болезненно проговорила Джесси. – Какая паршивая жизнь.
Шила помолчала, взвешивая это суждение.
– Да, дорогая, – признала она, – иногда бывает.
В этот момент раздался звонок. Мог это быть Боб? Девочки были явно не готовы встретиться с ним. Шила и сама не была уверена, что она к этому готова.
