,
осмысленностью. Обычные вещи оказываются как бы
отчуждены от самих себя, от своих собственных смыслов (значение вещи как бы отчуждено тут от ее экзистенциальной, онтологической значимости, полновесности, "осмысленности"). Вещи вроде бы есть, присутствуют, но не понятно (уже на уровне их восприятия),
для чего они присутствуют. Онтологическая "пустота вещей", обнаруживаемая в них в ситуации данности Ничто, делает их
чуждыми самим себе, ибо тут они отвергнуты в своем "для чего". Окружающие человека вещи становятся чужими Присутствию в смысле отсутствия заинтересованности в них. Онтологическая
дистанция выхолащивается, Присутствие
отвергается как полноценное Присутствие.
Данность Другого как Ничто проводит границу между формальным присутствием сущего и его "действительным" отсутствием (нечто есть, но так, что его словно бы и не было). Пустой мир чужд человеку как Присутствию, человек отчужден от мира, а мир – от человека, и хотя формально человек как Присутствие здесь "удерживает" мир, но онтологически он его удержать не может, и мир угнетает человека своей "пустотой", «бессмысленностью».
Таким образом, эстетика Ничто может быть охарактеризована как содержательный коллапс ("выхолащивание") онтологической дистанции, как утрата вещами глубинной осмысленности, при сохранении осмысленности формальной и, следовательно, формальной дистанции между миром сущего и человеком.
И в случае встречи с Бытием, и в случае встречи с Небытием, и в случае встречи с Ничто мы наблюдаем "всплеск", "вспышку" "чувства существования" и – одновременно – чувства онтологической дистанции, без которой нет человека как Присутствия, но при этом в одном случае мы имеем онтолого–эстетическую ситуацию утверждения онтологической дистанции, а в другом – ситуацию полного или частичного ее разрушения (отвержения). Все сказанное выше о различии эстетических данностей в горизонте переживания "другого" в его онтологической полноте, пустоте или чуждости, должно послужить нам в качестве методологического принципа анализа эстетических расположений.
3.2. Эстетическое созерцание в контексте разделения расположений на «притягивающие» и «отшатывающие»
Проводимое нами различение эстетических расположений на отвергающие (характеризующиеся реакцией отшатывания) и утверждающие (характеризующиеся реакцией влечения, притяжения) в рамках реализации онтологического подхода к анализу эстетических феноменов создает концептуальные предпосылки для включения в эстетику ряда феноменов, мимо которых проходила традиционная эстетика. Фаворитами классической эстетики были «прекрасное», «возвышенное», «трагическое» и «комическое». Что касается таких феноменов, как страшное, ужасное, тоскливое, то они (сами по себе) никогда не привлекали к себе ее внимания. Если попытаться выявить причины этого глубоко укоренившегося пренебрежения отвергающими эстетическими феноменами, то мы обнаружим их в преимущественной ориентации европейской эстетики на категорию прекрасного.
