Гонаибо привезли в эти края грудным ребенком, и ему казалось, что он вышел из самого чрева этой земли, точно так же, как вырастает в полях пучок травы, стебелек проса или ствол кампешевого дерева. Покинутая всеми на свете, его мать забрела сюда как-то вечером в поисках пристанища; выбиваясь из последних сил, она шла, завидев вдалеке блеск воды, как идут сквозь ночь на огонек. Она сама построила себе жилище на берегу озера, вдали от дорог, в безлюдном уголке, отгородившемся от мира зарослями кустарника и глубокими оврагами. Родители выгнали ее за то, что она принесла в дом младенца. Молоко — «перегорелое молоко», как говорится, — бросилось ей в голову, но помешательство было безобидным. Она так и осталась навсегда чудаковатой...
Мать воспитала сына в дружбе с травами, водами и со всеми живыми существами, населявшими окрестность. Несмотря на то что в ее сердце жила обида на безжалостную родню, она познакомила мальчика со всеми вековыми традициями, бережно передававшимися из поколения в поколение. В светлые минуты она обучала сына ремеслам родного Бассен-Зима: прясть хлопок и делать из него пестрые гамаки, лепить из глины посуду, растирать в муку сушеные клубни маниоки... Она раскрыла перед ним целебные тайны трав. Она влила в его сердце любовь к одиночеству, недоверие к людям, нежность к природе, верность древним гаитянским обычаям — и прочно привязала его к озерному краю. Почувствовав приближение смерти, она взяла с Гонаибо клятву, что он будет по-прежнему жить один, избегая всякого общения с людьми.
— И будешь так жить, пока не зацветет маленькое дынное дерево под горой... Тогда ты уже будешь настоящим мужчиной и спустишься в город, к людям. Крепкий, как дуб, ты станешь бороться, не боясь злых людей, и отвоюешь у них место для своих корней, ты заставишь себя уважать и сам будешь уважать других, и заживешь свободный и гордый, как молодой кайман.
В иные дни, желая испытать силу своих рук, он с остервенением набрасывался на какое-нибудь молодое дерево, чаще всего на байягонд, потому что байягонд упруг, неподатлив и дик, он — подлинный князь лесных чащ. Гонаибо не успокаивался до тех пор, пока не пригибал противника к земле. А как его тянуло померяться силами с молодым бычком! И со старым неприветливым кайманом, который жил в озере, иногда всплывал на поверхность и показывал над водой спину, покрытую, точно маленький островок, тиной, илом, водорослями и даже цветами и травами.
