Придумать Анежка так ничего и не успела, потому что Мешкялис начал торопить девчат. Они поднялись, с ними и Анежка, только вдова Восилене еще осталась сидеть. Алесю было жаль, что так быстро оборвалась встреча. Хотелось если уж не поговорить, то хотя бы подольше побыть возле Анежки.
Но Мешкялис посоветовал и Восилене приниматься за дело.
— Пойдем поговорим, чего и сколько нужно от нас. — И председатель повел Алеся и Йонаса на хутор.
— Очень прошу зайти ко мне, — пригласил Йонас.
— А почему бы и нет? — оживился Мешкялис и запел вполголоса шутливую песенку:
Мы идем до дому
Ночью в поздний час,
Кто сегодня больше
Пропился из нас?
— Как раз для председателя песенка, — усмехнулся Йонас.
— А ну вас!.. Что ж, председателю и пошутить нельзя? Ну, пошли быстрее! — скомандовал Мешкялис.
Наступила та предвечерняя пора, когда все вокруг затихает. Ветер стих, на дубах, ольхах и орешнике застыли ветви. Еле-еле прошелестели листья на осинках, только потому, как показалось Алесю, что прошли рядом люди. Деревья стояли задумчивые, пронизанные солнечными лучами и словно гадали, что их ожидает в сумраке наступающей ночи. Цветы и травы замерли в ожидании чего-то. Тихо. Только одинокие шмели продолжали гудеть басовито. Такие предвечерние часы наводят на размышления и на сердечные разговоры. Юозасу Мешкялису, по-видимому, сегодня тоже хотелось поговорить, и он был рад новому человеку.
— Просто не верится, — заговорил он, — что так мирно и тихо кругом. Если бы не надо было идти, так, кажется, прислонился бы к этим деревьям и сидел бы, слушал бы... тишину слушал! Правду я говорю? А было время, я думал, что никогда уже на земле покоя не будет...
Юозас любил рассказывать о своей службе в Литовской дивизии и временами, по правде говоря, немного приукрашивал. Йонас знал эту слабость своего председателя, но сегодня, ради Алеся, не хотел прерывать его рассказа.
— Да, браточки, когда я бежал отсюда в первый день войны, так думал — всему конец. Куда ни глянешь — беда. Сзади бьют, справа бьют, слева бьют... С неба тоже дают духу... И спереди нащупывают!
— А кто же спереди? — усмехнулся Йонас.
— А не знаешь, так и молчи! Проклятые сметоновцы, вот кто был спереди. Они растерявшемуся человеку и опомниться не давали. А мне что было делать? Я уже тогда сельским депутатом был. Такие сметоновцам на самый зуб, хлебом не корми. Еле вырвался я отсюда. Я вам скажу, когда подошел под Оршу, так аж вздохнул. Там тоже не мед был, но зато хоть этих проклятых сметоновцев не было. А потом закружился я, как в виру. Да и не диво — велика советская земля! Где я только не был, чего только не делал! Сначала осел я неподалеку, но, признаться, не плохо. В совхозе около Смоленска остановился. Конюхом там был. Местность красивая, как вот у нас, только озера нет, но не всем же при озере жить.
