Он очнулся только к обеду, с дикой головной болью, и сквозь полусомкнутые ресницы увидел опять читающего Сережу Лю. «Прогуливает, что ли?» – вяло подумал он и слабо пошевелился. Сережа внимательно посмотрел на него и произнес:
– Жив?
– Нет, – сказал Ганя и попытался улыбнуться.
Сережа встал, налил из чайника холодной воды в граненый стакан, некогда украденный из студенческой столовой, и протянул Гане. Расплескивая живительную влагу, Ганя жадно припал к стакану. Никогда в жизни ему не хотелось пить сильнее. Он попытался сесть, но это ему не удалось.
– Да ты лежи, лежи, – спокойно сказал Сережа и вернулся на свое место. Затем произнес с какой-то неопределенной улыбкой, и голос его звучал при этом печально:
– Мой папа всегда говорил: «Достойный муж ест и пьет медленно».
Гане в тот момент было наплевать, что именно говорил по этому поводу старый Лю, но впоследствии он часто вспоминал эти слова. Они проникли в его воспаленный мозг сквозь обнаженные на тот момент нервы и прочно засели там на всю жизнь. Ганя лежал, у него дико кружилась голова и переворачивались внутренности. Было такое ощущение, будто он собирал себя по кусочкам. Когда он наконец осмелился оглядеть себя, его едва не вырвало от отвращения. Брюки и ботинки в грязи, на куртке – засохшие следы блевотины, все руки в глубоких ссадинах, синяках и кровоточащих порезах. Он потрогал лицо, пошевелил ногами. Вроде нигде не болит. Но смрад действительно стоял жестокий.
– У тебя дети есть? – спросил он внезапно Сергея. И обрадовался, что с перепою, оказывается, можно болтать что угодно.
– Что-о-о? – удивился тот. – Да вроде нет. Нет еще. Еще не женился.
– А у меня был сын. Я не был женат, но у меня был сын. Он умер. И сестра двоюродная умерла. Не говоря о матери и отце, которые тоже умерли, правда, давно. В общем, все умерли, и никто не счастлив. Кстати, дядя тоже умер, он пил много. Наверное, им кажется, что так лучше… Друг Коля тоже умер, от голода. Кто там еще у меня умер? Мне впору открывать похоронную контору… Ах да, в шесть лет я хоронил бабушку Агафью. Почти один. Вот.
Сережа слушал его, не перебивая. Потом покопался в тумбочке и кинул сверток таблеток.
– На, аспирин. Помогает.
– Это не человек, а чудовище! – с вполне искренним изумлением простонал Ганя. – Он думает, от смерти спасает аспирин!
– Но ты-то жив, – непривычно жестко бросил Сергей. – Кстати, ребята сказали, если ты к их приходу не приведешь себя в нормальное состояние, они будут ставить вопрос о твоем поведении на…
