Религиозная же форма ивритской культуры — по вине нескольких поколений без интеллектуальных запросов — перестала являть собой тот источник мысли и жизни, ту интегральную цивилизацию, быть которой присуще ей в высшей степени. Теперь ее признают только ради традиции — но не традиция является основанием ее бытия; ее признают ради благочестия — но оно не является разумным основанием.
Чтобы неизменные ценности иудаизма, сокрытые в текстах Библии, Талмуда и комментаторов, могли насыщать наши души, необходимо, чтобы они снова стали пищей для умов. Пока присутствие подлинной еврейской цивилизации — светской или религиозной — не ощущается за пределами курсов иврита в наших средних и даже начальных школах, иврит, несмотря на предоставленное ему время, останется лишь возможностью, которая просто не имеет возможности реализоваться.
3.
Итак, выясняется, что религиозное наставление нуждается в иудаике, и что успех ее преподавания в средней, высшей или начальной школе зависит от состояния фундаментальной науки, и разработка ее, таким образом, оказывается самой неотложной задачей современного еврейства, в том числе и израильского. Безусловно, полезна также и простая ревизия традиционных форм еврейской культуры. Но, вопреки чаяниям либерализма, речь идет вовсе не о сокращении расходов по управлению громоздким наследством, благодаря которому надеются предупредить банкротство почтенного дома.
Нужно, напротив, расширить науку о еврействе, что, в сущности, означает лишь возведение ее в ранг науки.
Но пусть нас поймут правильно: возвысить иудаику до ранга науки — не то же самое, что представить ее источники на суд филологии, как это происходило в течении последних ста пятидесяти лет.
ХIХ век завершился филологией иудаизма. Пятьдесят веков были уложены в картотеку — необъятная еврейская эпиграфика, собрание надгробных надписей, — так важно было выслушивать их исторические свидетельства, и еще предстояло разбираться в пересечениях различных влияний. Какое кладбище! Могилы ста пятидесяти поколений! Филолог, подвергающий тексты критическому осмыслению, может даже проникнуться нежностью к этому трогательному фольклору, но только он, критический ум, оказывается на минутку умнее своего объекта. Опасность в том, что эта минутка может стать вечной, и лишь к ощупыванию карточек подведет его размеренное продвижение мысли.
Возвести иудаизм к науке, помыслить иудаизм — это значит снова сделать его тексты Учением.
