Современные исследователи заново прочли сталинские тексты и пришли к ряду весьма плодотворных наблюдений и о его взглядах, и об особенностях его личности. Но наряду с этим по-прежнему чувствуется дефицит конкретных, предметных знаний о том, что Иосиф Джугашвили делал в закавказских партийных организациях, как складывалась его карьера подпольщика, чем именно он занимался. Конечно же, эти лакуны не случайны и обусловлены сложностью сбора и интерпретации источников. Усугубляет ситуацию в целом очень слабый интерес к истории русской социал-демократии, наблюдаемый в последние два десятилетия. Казалось бы, положение парадоксальное: мало какая организация или движение сыграла столь громадную роль в русской истории, мало какая область знания была столь же фальсифицирована, как история РСДРП; но с падением запретов историки не бросились выяснять долгожданную истину, а предпочли заняться совершенно другими темами. Несколько больше повезло меньшевикам, о большевиках же в послесоветское время было написано прискорбно мало. Недостаточная изученность подлинной истории большевизма делает особенно сложной задачу определить место в нем Джугашвили-Сталина.
С.С. Монтефиоре при работе над книгой «Молодой Сталин»[63] обратился к неопубликованным архивным источникам, в том числе хранящимся в Грузии. Книга выдержана в жанре беллетризованной биографии, Монтефиоре предложил свою интерпретацию молодого Сталина. Автор рисует Кобу как часть грузинского мира с уважением к силе, жестокими уличными драками, высоким уровнем насилия. Иосиф Джугашвили, воспитанный в духе специфически кавказского культа грубой силы, предстает террористом, бандитом и налетчиком, а его революционная деятельность мало отличается от уголовной. Проблема в том, что этот образ не нов. Он отсылает нас, с одной стороны, к набору романтических шаблонов о свободолюбивых, жестоких и в то же время благородных разбойниках, жителях гор. С другой стороны, возвращает нас к мемуарам грузинских меньшевиков, которым традиционно доверяла западная историография и которые обвиняли Кобу в разбое, властолюбии, связях с уголовными бандитами, экспроприациях. Приложив усилия по изучению архивов, в результате Монтефиоре цитирует лишь те источники, которые подтверждают его концепцию личности Сталина, игнорируя противоречащие. Как следствие, он попадает в ловушку этих источников и вместо нового взгляда на своего героя воспроизводит давно потрепанную однобокую версию, разве что повторяет ее более искусно и с большей литературной убедительностью.
