Однако ничего – то ли боги были милостивы, то ли не подкачала природная стать, но сокольничий осушил всё до дна, крякнул и, перевернув, воздел чашу над головой: мол, со всей любовью к тебе, кормилец, выпито до капли. Будь здрав, князь, повелевай…
Смышлёные глаза парня стремительно мутнели. Вправду не шутка это, двойчатый кубок с княжеского стола. Можно запросто голову потерять.
– Это тебе за верную службу. – Князь снял с пальца перстень с драгоценным лалом, не чванясь передал. – А это, – он вытащил объёмистый кисет, в котором весело позванивали монеты, – на всех раздай. Смотри ястребников не забудь. Гусятница-то наша как серого взяла… Чисто, одной ставкой, в угон. Как звать ее?
– Любавушкой, княже, – моргнул сокольничий. – Ястребица трёхмытная, весьма вязка и мастеровита. Крупнолапа к тому ж…
– Вот я и говорю, мастеровита, – кивнул князь, улыбнулся и сокольничего отпустил. – Ступай, хвалю…
Ложечкой взял толику калиновой пастилы и посмотрел на воеводу, лакомившегося редькою в патоке.
– Нет, Крементий Силыч, что ни говори, а всё же первая птица среди ловчих – это ястреб. От рождения смел, неприхотлив, легко учится… Кто может поспорить с ним в яростной настойчивости, когда добыча крупней его самого? А кто может выписывать в небе такие кренделя, грудью проламывать гущу кустарника или кружево тонких ветвей? И добывает он, кого хочешь и где хочешь. И высоко в воздухе, и среди крон деревьев, и в густом кустарнике, и над водой, и даже в воде, когда на лету, погрузив лапы в озеро, выхватывает успевшую нырнуть лысуху или болотницу… Он тебе управится и с серой цаплей, и с гусем, и с крупным зайцем, про уток и куропаток поминать даже не будем… Знаю, знаю, любезный друг, что тебе более по нраву кречеты да орлы, но по мне – место их в хвосте за ястребом.
Дело происходило в шатре на берегу тихого лесного озера, в густой опушке камышей. Впрочем, тихим оно было до сегодняшнего дня, пока не прибыл сюда князь с воинами, сокольниками, конюхами. И пошла потеха… Рогами, криками да трещотками загонщики вспугивали пернатую дичь, а ловчая птица, что уже кружилась в небе, «вставала в лету» и начинала бой. Играли на когтистых лапах бубенцы, резали воздух крылья, падали, роняя перья, утки, цапли, гуси, поганки да нырки. Шум, гам, крики, плеск воды, лошадиный топот, задорный лай собак… Всем охотам охота!
Который день князь устраивал игры и предавался забавам, празднуя выздоровление. Кожа на теле сделалась как у младенца, отбежала слабость, захотелось есть, пить, двигаться, потянуло на ратную потеху… и, конечно же, на любовь.
