— Лера! — надавила на нее судья.
Лерка развернулась к высокой трибуне, за которой сидели три человека. Она твердо посмотрела в глаза судье и сказала:
— Я очень люблю свою мать. Она прекрасный человек, добрая, отзывчивая. Она любит меня и все сделает для того, чтобы мне было хорошо.
Ольга расслабилась. Слава богу, Лерка сделала правильный выбор. Они договорились с Лешкой, что не будут выворачивать бак грязного белья их семьи перед чужими людьми. И указали причину самую тривиальную и банальную — не сошлись характерами. О существовании Ланы и измене не знал никто. Ни Лерка, ни Фаина, ни даже адвокат Ольги.
Она, конечно, могла в любой момент изменить свои показания, устроить показательный процесс. В этом случае Лерка стопроцентно останется с ней. У нас гуманное государство и ребенок останется с пострадавшей стороной. Но потом, представив, как чужие тетки будут задавать мерзкие провокационные вопросы, содрогнулась. Нет, такого она не допустит. Пусть будет так, как решит Лерка. Это будет ее выбор.
«Так и должно быть, — пронеслось у Ольге в голове. — Я все-таки мать».
— Значит ты хочешь остаться с мамой? — уточнила судья.
Лерка молчала, потом повернула голову к Ольге и тихо сказала:
— Я люблю тебя, мамочка, но жить я хочу с папой. Прости.
Трень-к! Струна мгновенно натянулась и лопнула с ужасающим треском. Голова загудела, и Ольга прижала пальцы к вискам. Зря обманывалась. «Зря. Зря. Зря», — стучала кровь в ушах.
— Ольга Павловна, вы согласны? — откуда-то, словно через плотный слой ваты донесся голос судьи.
— Да, — через силу сказала она. — Согласна.
— Суд удаляется на совещание.
— Ольга, что ты делаешь? — Ее потряс за плечо адвокат.
Она посмотрела в глаза старому школьному другу, которому она позвонила сразу после того, как Алексей подал заявление на развод. Сашка Полянский был потомственным адвокатом и слыл в Москве большим специалистом по гражданским делам. Ведь даже сейчас ей надо лишь только шепнуть, что у Лешки любовница, и заседание отложат, или назначат новое, или еще что там делают в таких случаях. Но Ольга покачала головой.
— Нет, Саш, пусть живет с ним. Ей так будет лучше. Она всегда была для меня закрытой книжкой.
— Но, Оль... — Адвокат сделал попытку что-то сказать.
— Нет. — Металл в голосе Ольги остановил его. Еще со школьных времен ему был известен этот тон. Непререкаемый и жесткий.
— Как знаешь, — Пожал плечами адвокат и стал собирать бумаги в большой кожаный портфель. — Но знай, что с этого момента ты дочь потеряла.
