Карен засмеялась:
– Пожалуй, уверенность – это единственное, чего я сейчас не ощущаю. – Она ненадолго задержала взгляд на молодом человеке, который задавал ей вопросы. – Но это вовсе не значит, что я не мечтаю о новых победах.
– Мисс Ричардс, а Нейл Хаммонд тоже приедет на фестиваль?
Услышав имя своего бывшего мужа, Карен с трудом удержала на лице счастливую улыбку.
Тогда, три года назад, известие о том, что она вышла замуж за недавнего кумира кинематографа Нейла Хаммонда, прошло почти незамеченным, равно как и их скорый развод. Теперь же, после небывалого успеха ее первого фильма и приглашения на Каннский кинофестиваль, каждое событие в жизни новой звезды становилось предметом самого пристального внимания журналистов.
– Не имею ни малейшего понятия, – сказала она как можно безразличнее.
Низенькая женщина в очках без оправы с трудом протиснулась вперед, встала почти вплотную к Карен и спросила с сильным немецким акцентом:
– Но ведь вы, наверное, часто видитесь с ним?
Карен сделала вид, что не слышит вопроса, и стала решительно продвигаться к дверям гостиницы. «Боже правый, это же не репортеры, а просто стервятники!» – мелькнуло у нее в голове.
– Есть ли у вас надежда на примирение? – продолжала допытываться женщина. – Или хотя бы на совместное участие в фильме?
– Нет, – холодно произнесла Карен. – Это ответ на оба вопроса.
И тут же защелкали фотоаппараты, слепя вспышками магния.
– Мисс Ричардс, а верно ли…
Карен, отрицательно покачав головой, с мягкой виноватой улыбкой шла сквозь разрастающуюся толпу любопытных. Еще в самом начале своей карьеры она твердо усвоила, что такое поведение – самое действенное при общении с чрезмерно усердными репортерами, о чем бы они ни спрашивали. И при этом ее решительно ни в чем нельзя было обвинить: с одной стороны, никакие признания, с другой – не похоже и на отрицание. Так что ничего хуже, чем «Актриса отказалась отвечать на такой-то вопрос», напечатать они не смогут. Что в артистических кругах рассматривалось как самое определенное из всех возможных утверждений. Особенно если дело касалось личной жизни.
Наконец ей с Джеком удалось добраться до входа, где еще один швейцар в униформе выскочил навстречу, чтобы почтительно и радушно распахнуть перед ними двери.
В холле гостей встречал Мишель Лемэн, представитель по связям с прессой, приписанный к Карен на все время ее пребывания в Канне. Лемэну было лет за двадцать пять, и в своих супермодных джинсах и красной спортивной рубашке он был похож скорее на студента, чем на представителя пробивной армии напористых работников по связям с общественностью.
