«Мама», – кричит моя дочь.
А глаза ее смотрят с укором
Из глубины моей скорби и боли моей бесконечной…
Джуна
Уменя не было цели получить что-то от Джуны. Цель была у нее. Она старалась заинтересовать меня информацией о себе. Хотела, чтобы я все бросила и написала о ней. Опубликовала все, что она из-за обстоятельств никак не может. Мечтала о первой и единственной нормальной книге, где были бы ее стихи, притчи и картины. Собрать это в многочисленных ящиках, полках и комодах – дело нереальное при таком разбросе внимания хозяйки на множественные визиты всепроникающих больных. А потом еще перепечатать и перевести в электронный вид! А потом еще побегать по издательствам, в которых лет сто уже никто не берет на гонорарной основе книги со стихами! Эта задача для меня была подобна приказу: «Иди туда, не зная куда, и принеси то, не зная что!»
Помимо всего прочего, вся эта «любезность» с моей стороны сопровождалась ярым напором и непомерными требованиями с ее стороны. «Света, приходи! Света! Сделай!» Вечная загруженность другими делами не позволяла мне бывать в покоях Джуны ежедневно. Муж нервничал, если я на ночь глядя отправлялась на Арбат. Семья вздрагивала. Друзья завидовали и рвались поехать со мной. Я исключала всяческую возможность приводить к ней друзей.
Я очень скоро поняла. Мир Джуны делится как бы на несколько частей. Первая часть – это ее пациенты, которые приносят по три тысячи за визит. Если Джуна брала однажды у кого-то деньги, этот человек переставал быть ей интересен как личность и превращался в покупателя ее времени, вызывая неприязнь. Вторая часть – те люди, которым она платила за услуги. Их было более сотни. Практически всегда появлялись разные. В основном молодые люди от двадцати до тридцати лет. «Сынки» за вечер работы «на подхвате», а именно за наливание гостям чая, бегание за хачапури, мытье собачки, открывание дверей и так далее, получали от нее по две тысячи за визит. «Мальчиков» Джуна по-свойски била, кричала на них. Сочиняла о них небылицы. Редкие продерживались более месяца, так как жестоко обвинялись в одном и том же – в воровстве чего угодно. Шансов оправдаться у бедняг было крайне мало. Если она поручала «друзьям» покупать для нее что-то, «друзья» пользовались доверием и поднимали цену вдвое. Джуна платила. Но чувствовала подвох. Тех, кому платила Джуна, она тоже презирала.
Третья часть ее знакомых – люди, которые, использовав ее связи, пытались извлечь из них максимальную пользу. Джуна их тоже распознавала сразу. Связями не делилась. Людей друг с другом сводила неохотно. Если ее друзья начинали дружить помимо нее друг с другом, сильно нервничала. Ревновала. В большинстве случаев со скандалами выгоняла обе стороны. Отлучала от себя.
