На аэродроме ждал сюрприз, не знаю уж, приятный или неприятный. Мы приехали с Карменом и его переводчицей, аргентинкой Линой, к семи утра, как было нам указано. Конечно, долго дожидались, пока приедут пилот и механик, испанцы. Хорошо еще, открылся бар эскадрильи, мы у французов заправились горячим кофе, сандвичами и ромом. А потом, часам к десяти, когда уже выкатили из ангара великолепную большую машину, внесли в нее груз и начали запускать моторы, оказалось, что из пятнадцати пассажиров налицо только мы с Карменом. Комендант аэродрома стал трезвонить по министерствам, разыскивая знатных делегатов, – одних не нашел, о других ему сказали, что они в пути, третьи срочно заболели, четвертых новые неотложные дела заставили отказаться от полета. Ждали до полудня – за это время явился только один моряк, командированный в Бильбао. Комендант был так разъярен, что, не спрашивая ни у кого, разрешил нам взять в самолет провожающую нас Лину. Одиннадцать кресел из кабины выбросили, вместо них нагрузили ящики с ручными пулеметами и патронами.
Гидес, как всегда, хлопотал на аэродроме, он же был и последним, чью улыбку и белый шлем мы видели на земле. Машина мощно набирала высоту и с трех тысяч метров рванулась на север. Уже через четверть часа мы были над территорией мятежников. Пилот, роскошный чернобровый красавец в не менее роскошной, расшитой золотом форме и фуражке, курил у штурвала огромную сигару. Он вел «Дуглас» зигзагами, стараясь лететь над горами, над безлюдьем, подальше от населенных мест. Мы прошли сначала влево, до реки Дуэро; еще левее остался город Вальядолид. Затем, не долетая до Кинтана дель Пуэнте, повернули западнее. На это ушло около часа.
Вблизи Бургоса пилот набрал еще высоты, до четырех с половиной тысяч. Где-то здесь предполагались германские аэродромы, те, что прикрывают фашистскую столицу. Механик пошел в хвост, и мы тоже, усевшись на ящиках, стали высматривать, не покажутся ли истребители. Как раз в это время скис левый мотор. Кармен, крайне почтительно к моим авиационным знаниям, стал спрашивать разъяснений. Я ему сказал только: «Здесь это не смешно». Он махнул рукой и начал пробовать снимать Бургос – довольно четкую полосу белых зданий с правой стороны. Но пилот и механик сигарами невыносимо задымили кабину. Моряк спал, как бревно.
Механик – чисто испанская страсть к сенсации – разбудил моряка и, показав в окно, крикнул: «Бургос!» Моряк, еще не проснувшись, кивнул головой и вытащил пистолет.
