Очевидно, влияние Распутина крепло, а число его апологетов росло. К нему уже начали обращаться за помощью и покровительством со всех сторон. У него завелось несколько секретарей, он, как высокопоставленное лицо, имел приемные часы и сделался даже малодоступным. Явиться перед его ясные очи сделалось уже делом довольно сложным: записывались в очередь и все же шли со всякого рода возможными и невозможными просьбами в полном убеждении, что «всемогущий» старец все сделает. По-видимому, и Распутин убедил себя в том же. По крайней мере, еще председатель Совета Министров П. А. Столыпин, а впоследствии и другие высшие должностные лица стали получать от него безграмотно написанные записки в довольно императивной редакции, на «ты»: «помоги такому-то» или «сделай то, что просит такой-то», «я его знаю, он хороший человек».
К сожалению, надо сказать, что отказ эти домогательства встречали редко. Лично я один раз тоже получил такую записку, но, конечно, ничего не сделал по ней, и после принятых мною довольно суровых и решительных мер этого больше не повторялось. Просители, видя, что заступничество Распутина помогает, рассказывали о нем другим, и слава его росла. Приезжали даже специально из далекой провинции ходатайствовать о помощи пресловутого Григория Ефимовича.
Итак, безграмотный, безнравственный, развратный мужик, сектант, человек порочный, явился как бы в роли всесильного временщика, которого к сожалению часть общества поддерживала и окружила организованным кружком. Что хорошего могло сулить России такое мрачное явление? Как назвать психологию тех, кто являлись апологетами «старца», как не низкопробным карьеризмом, сервилизмом низкой марки, корыстью и преследованием узких личных выгод? Этим людям не было дела до величия и ореола верховной власти, основы которой явно ими колебались. Им не было никакого дела и до России.
В это время в силу исключительного положения, занятого Распутиным, вокруг него стали образовываться темные деловые кружки сомнительного финансового свойства, чаявшие через влиятельного «старца» втихомолку обделать свои делишки, и было фактически известно, что своих целей эти люди достигали. Г. Дума, конечно, не могла остаться в стороне от всех толков о значении для государства создавшегося соблазна.
Среди членов Думы царило немалое беспокойство. Но Г. Дума была в известной степени бессильна что-либо предпринять для успокоения общества по самому существу круга своей деятельности. Наконец, члены Думы донельзя опасались гласного признания с думской кафедры, что проходимец и хлыст является как бы в исключительной роли царского советника и взял такую силу, что целое законодательное учреждение оказалось вынужденным вступить с ним в борьбу. К прискорбию, однако, избежать этого не удалось. Воздерживаясь до поры до времени от вмешательства в дело Распутина, члены Г. Думы, тем не менее, не могли не быть озабочены все возрастающим его влиянием.
