— А как живет Бодо? Где же его Цэцэг?
— Цэцэг пошла работать в лабораторию на завод.
— Не поет? Голосок повял?
— Поет. На заводе, в кружке самодеятельности, степным жаворонком заливается... Ну, пора спать.
— Нет, отец, важный разговор будет с тобой.
— Большой? Подожди, Дорж. Налей-ка, Дулма, еще чашечку, да покрепче...
Потрескивал огонек в печурке, злился ветер в степи. Не успела Дулма наполнить чашки, послышалось мычание. Цого насторожился. Мычал бык. Чай не стали пить, поднялись из-за стола. Отец взглянул на сына:
— Дорж, уважаемый фельдшер, пойдем, надо помочь быку. Раньше-то не догадались. Дулма, где фонарь, ведро?
Дорж взял санитарную сумку. Дулма — ведро с горячей водой, Цого — веревки, захватил горсть соли. Бык стоял смирно.
Молодой фельдшер сказал с важностью специалиста:
— Хотя рана большая, заживет, бык и хромать не будет, пуля не задела кость...
— Пошли, — круто повернулся отец, — теперь можно начать и важный разговор.
Вернувшись в юрту, сели за стол. Дулма наполнила чашки горячим чаем.
Дорж пододвинулся к отцу, подумал: «Начну не спеша, начну издалека».
— Тебе, отец, да и маме тяжело кочевать, пасти скот... Скота много. Не пора ли позаботиться об отдыхе?
— Ты что, нашу старость и усталость хочешь переложить на свои плечи? Похвально, сынок...
Смутили Доржа эти слова.
— Нет. Зачем же? Мои плечи такой груз не поднимут...
Цого шагнул к печурке, распахнул халат, руки поднял над головой, потом опустил, сделал ими красивый полукруг в воздухе — сказочник у костра:
— Жил Бимба, кочевал по степи, пас скот, охотился. Состарился. Сын поклонился ему, поднес чашку крепкой архи и шитый серебром халат: «Ставь, отец, свою юрту рядом с моей. Я буду пасти скот, охотиться, а ты отдыхай: ешь баранину, пей кумыс, любуйся степными цветами».
Доржа охватила обида:
— Отец, слушать твои сказочки я перерос, учить тебя не дорос. Не пойму, что же мне делать? Ты слышал, как живут члены сельхозобъединений и госхозов Центрального аймака? Семьи их объединены в сури по четыре-пять юрт. Каждая семья пасет либо овец, либо коров, либо...
Дорж не договорил, увидел, как лучики морщин в уголках глаз отца сходились и расходились, услышал его непривычно громкий голос:
— Большая новость! Я хотел о ней сказать вам утром, на светлые головы...
Лицо Доржа и узнать трудно: потемнело, вытянулось, разгоряченными глазами смотрел он то на отца, то на мать.
— Значит, отец, ты уже знаешь о делах аратов Центрального аймака?
— Худо, когда молодые торопятся, отталкивая стариков, еще хуже, когда они плетутся в хвосте у стариков... Наша юрта, сынок, уже член сури. Нам с Дулмой дали пасти отару овец. Старшим избрали Бодо. Я речь говорил...
