– Папа, клянусь, тут моя совесть чиста. По крайней мере, пока.
– Что ж, и на том спасибо. А который час? Я не отказался бы выпить.
– Лили, в какой школе ты учишься?
– В небольшом пансионе в Шропшире. Вряд ли о нем кто-либо когда-либо слышал. Там в основном дебилы-аристократы и представители побочных ветвей румынской королевской семьи.
Мы всемером теснились за обеденным столом в гостиной, причем шестеро из нас истово молились в душе, чтобы никому не приспичило в туалет, так как тогда придется вставать и двигать стол ближе к дивану.
– Пансион, значит? Буфеты, полночные посиделки и все такое? Зуб даю, это клево.
– Не совсем. Они закрыли буфет в прошлом году, потому что многие девочки заработали нервную анорексию[8] и, съев «Сникерс», например, специально вызывали у себя рвоту.
– Мама Лили живет в Сент-Джонс-Вуде, – сообщила я. – Лили побудет со мной парочку дней, чтобы… Чтобы поближе познакомиться с родственниками… с другой стороны.
– В нашем городе живет уже не одно поколение Трейноров, – сказала мама.
– Правда? – заинтересовалась Лили. – А вы их знаете?
– Не то чтобы… – замялась мама.
– А какой у них дом?
– Ну, о таких вещах лучше спрашивать Лу. – Мамино лицо сразу окаменело. – Это Лу у нас проводила там… все свое время.
Лили явно ждала продолжения. Папа вопросительно взглянул на маму:
– Я работаю с мистером Трейнором, управляющим замком.
– Дедушка! – воскликнул дедушка и рассмеялся.
Лили посмотрела на него, потом на меня. Я ответила ей ободряющей улыбкой.
– Все верно, дедуля, – сказала мама. – Он приходится Лили дедушкой. Совсем как ты – Лу. Кому еще картошки?
– Дедушка, – с довольным видом тихо повторила Лили.
– Мы позвоним им и… все расскажем, – предложила я. – Если хочешь, можно на обратном пути проехать мимо их дома. Чтобы ты хоть краем глаза на него взглянула.
Пока мы обменивались мнениями, моя сестра сидела молча. Лили усадили рядом с Томом в слабой надежде на то, что это его дисциплинирует, хотя некоторый риск, что он заведет разговор о паразитах в заднем проходе, все же имелся. Трина внимательно следила за Лили. Сестра оказалась более подозрительной, чем мои родители, поверившие во все то, что я им выдала на голубом глазу. И в конце концов задала мне все те вопросы, что, как запертая птица, стучали у меня в мозгу. Откуда я узнала, что она та, за кого себя выдает? Что ей было надо? И наконец, с чего это вдруг, ради всего святого, родная мать захотела, чтобы девочка осталась со мной?
