— Да, господин председатель, — повторил Бомон. глядя куда-то перед собой.
— И вы заявляете, что не являетесь объектом какой-либо политической манипуляции? — продолжал председатель суда.
— Да, это так. — Бомон наклонил голову в знак согласия.
Председатель суда кивнул прокурору, позволяя ему продолжить свою речь.
— Обвиняемый Жослен Бомон, отдаете ли вы себе отчет в том, что я обязан призвать высокий суд прибегнуть к высшей мере наказания?! — торжественным голосом вопросил прокурор.
Но и угроза смертного приговора не возымела на Бомена должного действия. Он сидел с опущенной головой, опершись руками о парапет скамьи подсудимых. Судьи переглянулись.
— Обвиняемый, ответьте прокурору! — сказал председатель суда.
Бомон не шевелился.
— Обвиняемый Жослен Бомон, встаньте, — повысил голос председатель.
Голоса прокурора и судьи доносились до Бомона смутно, словно издалека. Он послушно попытался подняться, но внезапно белый мраморный зал, черные лица зрителей, телекамеры, судейские мантии, мундиры охраны, все закружилось в его глазах. Он покачнулся и со стоном рухнул в проход.
Сознание не сразу покинуло его и сквозь противный свист в ушах Жослен успел услышать, как председатель суда объявил:
— Подсудимый Жослен Бомон потерял сознание от жары. В судебном заседании объявляется трехдневный перерыв.
И провалился в темноту.
* * *
Очнулся Бомон в небольшой комнате от резкого запаха лекарств. Он утратил ощущение реального времени и как и силился, так и не мог понять, сколько длилось его забытье — минуту, час или сутки…
Перед Жосленом стоял молодой круглолицый чернокожий врач, держащий в руках шприц. Чуть поодаль, у окна стояли еще несколько человек в белых халатах.
Тусклые глаза Бомона просветлели и наполнились ужасом. Он вспомнил все, что происходило с ним после ареста…
— Нет, — закричал он, — нет, я больше не могу, это невозможно…
Жослен с силой рванулся из рук державших его полицейских. Один из солдат упал, с соседнего столика со звоном посыпались какие-то склянки, ампулы с лекарствами, но бесполезно, объятья африканской Фемиды были слишком крепки.
Врач с улыбкой приближался к нему, ласково приговаривая:
— Что с тобой, малыш? Чего ты испугался? Будь умницей, иди сюда.
— Я больше не могу, я не вынесу этого… — обессиленно прошептал Бомон.
Белое солнце за окном, белые халаты врачей, белые стены комнаты, черные лица, все кружилось и плыло перед ним, как черно-белая лента нескончаемого кошмарного сна, от которого он никак не мог пробудиться.
