В голосе Кри-Кри послышалась досада.
— Д-да, — протянул Гастон, — дядя Жозеф — это дело серьезное.
— И потом, как оставить Мари? Ей так плохо приходится. После смерти отца ее мать не перестает хворать. На плечи бедной девочки свалилось много забот.
— Да, Мари оставлять нельзя. Без тебя она совсем пропадет, — серьезно подтвердил Гастон. — Но все-таки жаль, что ты не пойдешь со мной в батальон. Знаешь, ведь у них настоящая военная форма! — снова оживился он. — Смотри, да вот и Мари, легка на помине!
В самом деле, пересекая площадь, приближалась стройная, легкая фигурка Мари. Слегка согнувшись под тяжестью корзины с цветами, девочка шла, выкрикивая время от времени мелодичным голосом:
— Купите душистых фиалок! Всего два су!
— Мари, Мари, сюда!
Вскочив на камень, Кри-Кри стал махать рукой. Заметив его, девочка ускорила шаги.
Гастон едва дождался, чтобы Мари поровнялась с ними.
— Вы слышали, мадемуазель, последнюю новость? — церемонно обратился он к ней. — Меня приняли в батальон Питомцев Коммуны. Скоро я приду показаться вам) в военной форме. К чорту тогда вот это! — Гастон выразительно взмахнул колодками. — Прощайте, колодки! Прощай, передник!
Он уже готов был скинуть передник, но Кри-Кри удержал его:
— Не дури, Гастон! — Он хотел еще что-то сказать, но удержался, взглянув на Мари.
Ее лицо сияло неподдельным восторгом.
— Может ли это быть? У тебя будет настоящая военная форма? Как? И кепи? Ты придешь мне показаться? Когда ты уходишь? Неужели ты будешь по-настоящему стрелять?
— Я стрелять не умею, — честно признался Гастон, — но хорошо бросаю камни — на лету сшибаю голубя.
— Версальцы мало похожи на голубей, — язвительно сказал Кри-Кри. — Вот я — так стреляю без промаха. Жаль патронов, а то я бы показал, как надо сшибать голубя не камнем, а пулей… Верно, Мари?
Но девочка не слушала Кри-Кри. Она больше интересовалась Гастоном, которому было приятно ее внимание.
— Не подаришь ли ты мне что-нибудь на память? — сказал он. — Уходящим на баррикаду всегда дают что-нибудь на счастье. Так уж водится…
— С удовольствием! — вспыхнула Мари. — Но что я могу тебе дать? Вот разве цветы. Смотри, какие свежие. Я сегодня рано утром — солнце еще не вставало — нарвала их в лесу.
Она выбрала самый пышный букетик из крупных фиалок и протянула его Гастону. Но он не торопился его взять.
— Ты не хочешь их поцеловать, — робко сказал он, — как это сделала Аннет Ромар, когда ее жених ушел на форт Нейи[20].
Мари потупилась. Она решительно не знала, как поступить.
