Однако Рено, оторвавшись от куропатки, сказал, что ничего не имеет против этой Эсмеральды и охотно признает ее первенство во всех перечисленных смыслах.
Де Бурви растерялся и возвратился за стол не зная, что делать.
Де Созе нервно грыз кость.
— Я сказал, как задумано… — оправдывался де Бурви.
— А может быть, сказать ему, что он — негодяй? — предложил находчивый де Кинью.
— Нет, нет, нет, — в глазах де Созе мелькали огоньки, он придумал.
— Идите снова к нему, де Бурви.
Тот выронил изо рта кусок колбасы.
— Зачем?
— И скажите ему… повторите все то же, но присовокупите, что достоинства Эсмеральды затмевают достоинства принцессы Изабеллы.
Маркиз прокашлялся:
— Надоело мне болтать глупости. Может, как предлагает де Кинью, сразу навалиться?
Де Созе поморщился.
— Посмотрите, сколько народу! Это должна быть благородная ссора, судари мои, благородная. Поняли?
— Н-да, — вздохнул де Бурви.
— Идите, идите, он съел уже третью куропатку.
Почитатель Тивериадской Эсмеральды неохотно пересек харчевню и выложил пожирателю куропаток все, что велено. Но, поскольку борьбу с икотой он не довел до конца, его пышную речь завершила судорога. Он громко икнул.
Это развеселило Рено, и он спросил.
— Чьи же достоинства бледнеют при появлении донны Эсмеральды?
— Достоинства принцессы Изабеллы, — заявил красный, как рак, маркиз. — И тот, кто со мной не согласен, пусть обнажит свой меч и сразится со мной! — Он снова икнул.
Рено сочувственно вздохнул.
— Вам не везет, мой икающий друг. Ищите других противников. Я с вами согласен.
Де Бурви почувствовал себя оплеванным, но не мог сообразить, как это случилось.
— Не получится благородного поединка, — констатировал де Кинью.
Рено принялся за пятую куропатку и выпил чашу вина.
Де Созе вскочил, закусив губу, с грохотом поставил свою чашу на стол и бросился к Рено.
— Меня зовут барон де Созе, и я не позволю при мне оскорблять принцессу царствующего дома!
Откинувшись на стуле, Рено произнес:
— Тогда предъявите счет вашему товарищу, это он нелестно отозвался о принцессе Изабелле. Я всего лишь не спорил.
— Этого достаточно! Я требую удовлетворения.
Рено зевнул, отхлебнул вина.
— Могли бы сказать, что вам приспичило подраться, зачем устраивать балаган и трепать имена дам.
Де Созе резко обнажил меч и выкрикнул.
— Представьтесь, сударь!
— Да полно! А то вы не знали, к кому пристаете.
Рено встал и рубанул мечом последнюю куропатку, оставшуюся на столе. Ее половинки остались на столике, не шелохнувшись.
