— Это не увлечение, это…
— Да, да, сын мой, прошу прощения за неловкое слово. Но, тем не менее, вы посвятили его во все обстоятельства.
— Конечно, полностью.
— Какими же средствами он укреплял ваш страждущий дух?
Де Труа призадумался.
— Сама беседа с ним была облегчением, — неуверенно сказал он. — И отец Мельхиседек говорил, что ежедневно молится за меня.
— Молить Господа о спасении души вашей я тоже, конечно, буду, — сказал «отец Марк», глядя в пространство. — Но вряд ли мои молитвы столь действенны.
Меж бровями де Труа образовалась складка.
— Должен признать, что ход мыслей ваш для меня туманен.
«Отец Марк» обнадеживающе улыбнулся.
— Не спешите, друг мой, — сказал он мягко, — я не хочу обнадеживать Или разочаровывать вас. Но думаю, как вас вызволить из тисков… О чем-то, кроме молитв.
Юноша поправил пряжку на своем плаще.
— Право, вы говорите немного не так, как отец Мельхиседек. Я имею в виду благочиние. Но не мне рассуждать об этих предметах.
— Да, по части святости и благочиния я не могу равняться с этим великодушнейшим из людей. Жизнь выковала меня другим. Думаю, что не стоит, надеясь на Господа, пренебрегать здравым смыслом.
Де Труа выглядел удивленным.
— Бог везде и во всем, и отец Мельхиседек…
«Отец Марк» вновь положил руку ему на колено.
— Вы правы, сын мой, вы правы. Не будем устраивать богословский диспут. Для уточнения планов, о коих я думаю, мне придется вас навестить в вашем жилище.
— Я буду рад.
— Причем секретно. Вы понимаете, почему?
— Нет.
— Сын мой! — укоризненно произнес «отец Марк».
— Хорошо, хорошо, святой отец. Я не знаю зачем это нужно, но делайте, как удобно. Вверяю себя вашей воле.
— Вы остановились у северных ворот?
Шевалье де Труа объяснил, где он живет и как к нему добраться, чтобы не попасть никому на глаза.
— Когда вы ждете денег из Франции?
— Забыл вам сказать. Их уже привезли. До письма из Иерусалима.
— Письмо вы, надеюсь, еще не сожгли?
— Нет, разумеется, без него не попасть на территорию капитула.
— Каждый день умножает ваши страдания…
— Воистину так, святой отец!
— Я буду молиться и думать… Если завтра не появлюсь у вас в полдень, то не взыщите, стало быть, кроме молитвы, я ничего не могу.
«Отец Марк» рассчитал появиться у рыцаря вовсе не в полдень, а к вечеру. К этому времени шевалье дойдет в нужный градус отчаяния, и можно с ним будет сделать все, что угодно.
Шевалье встал. Глаза его засияли. Так радуется больной, которому врач объявил, что болезнь — не смертельна. Человеку, в отчаянии выбиравшему из двух веревок одну, вдруг объявили, что можно не вешаться.
