— Так, говоришь, живет он в Тивериаде?
Кадм пожал плечами, этот вопрос его не занимал.
— А почему Анри берет именно столько? — не унимался любопытствующий.
— Небось он знает, — пробормотал охранник, латая перевязь для меча.
Проследить, куда отвозит почти все награбленное вожак шайки, казалось невозможным. Не выслеживать же Весельчака. Но Анаэль на что-то надеялся.
Двое братьев, тапирцев-несториан, уговаривали переждать холода. Они работали здорово. Звероподобный их облик и удачливость в деле быстро восхищали товарищей. Однажды, вернувшись с «работы» с хорошей прибылью, они, как полагалось, сложили добытое на ослиную шкуру возле костра. Добытчику полагалась половина добра.
Анри вышел из своей пещеры, кутаясь в меховой плащ и позевывая. Присел над горкой вещей и взял в руки ларь из обожженного дерева. Внутри его были кости на красном сукне.
— Вы ограбили церковь? — спросил вожак.
Разбойник недобро осклабился.
— Если у тебя выбор: умирать с голоду или ограбить церковь, ты тоже не постесняешься, — сказал тапирец.
Церковь стояла на выезде из Депрема. Анаэль еще осенью видел какого-то рыцаря, приезжавшего в этот храм с юным оруженосцем. Рыцарь был рослый, мрачного вида. Подслеповатого старенького настоятеля церкви отца Мельхиседека горожане почитали.
Тапирец сказал известное: дороги пусты, стражники и собаки свирепы… А что он и брат решили обчистить церквушку, повинен сам настоятель. Он напустился на них с проклятиями, увидев, что у церковной ограды они раздевают кривого приказчика с лошадиного рынка.
— Он так вопил, что пришлось его зарезать, — сказал младший тапирец.
— Отца Мельхиседека? — спросил Анри негромко.
— Нет, приказчика. Он тоже вопил из-за вонючего кошелька, в каковом нашлось всего-то четыре дойта.
Анри поднял кошелек, достал блеснувшую монету и подбросил ее на ладони.
— Если пройдет известие, что мы грабим церкви, нам не просидеть здесь недели, — сказал Анри. — Не знаю, какие понадобятся деньги, чтобы нас не турнули отсюда.
С этими словами он положил кошелек в карман, показывая тем самым, что дележ закончен. Но он переборщил. Три тусклых серебряных креста и оловянный черпак с золочеными накладками нельзя было сбыть. Тапирцы почувствовали себя ограбленными.
— Постой! — крикнул старший. — Не хочешь ли сказать, что разговору конец?
Анри нехотя повернулся к нему.
— Именно.
— Нашего мнения, как поделить эти деньги, ты знать не хочешь?
Анри зевнул.
— Дело сделано, хватит болтать.
