Ни один, ни другой не знали, что по возвращении в свою келью принцесса Сибилла нашла у себя на подушке некое письмо.
Совсем по-другому жила Изабелла в Яффе.
Она устроилась по-королевски. Каждое утро к ее выходу являлись десятки рыцарей, последовавших за нею из столицы. В Иерусалиме Бодуэн IV как-то сразу всем опостылел своими болезнями, затворничеством и скупостью. За последние четыре года он всего несколько раз появлялся перед подданными и со своими детьми виделся мельком. Его поведение порождало разные слухи. Но всем наскучило обсуждать, лихорадило короля накануне или у него желудок расстроен.
Дворяне, особенно молодые и бесшабашные, в Яффе при молодой принцессе жили довольно весело. Но обитатели Яффы не радовались. Сотня рыцарей с оруженосцами, слугами, лошадьми, как саранча на пшеничное поле, обрушилась на этот город. Вольные художники и мелкие авантюристы собрались в Яффу со всего побережья, от Газы до Аккры.
Сэкономив на Сибилле, Бодуэн выделил Изабелле приличное содержание, но только сама принцесса и ее мажордом, фантастически ей преданный эльзасец Данже, знали, до какой степени ей не хватает средств на увеселения.
Рано поутру, когда развеселая братия укладывалась спать, в городе и во дворце поселялась тишина.
Изабелла просматривала бумаги.
— Это что такое, Данже? Опять?! Тысяча двести бизантов?
— Да, Ваше высочество, — покашливая, отвечал сухой, как жердь, мажордом. — С учетом пени и налога.
— И каков же налог?
— Две пятых, Ваше высочество. В месяц.
— Почему же две пятых? Они сошли с ума!
— Они говорят, что брать с вас меньше они стесняются, боятся обидеть, Ваше высочество.
Изабелла встала из-за антиохийского столика, заваленного бумагами, и швырнула бумагу в камин.
— Что еще?
— Портовый пристав жалуется, что барон де Овернье зарубил на пристани лошадь кипрского купца.
— Чем ему не понравилась лошадь?
— Думаю, Ваше высочество, барон не попал по всаднику.
Изабелла усмехнулась, обнажив ровные зубы.
— Велите де Овернье заплатить за лошадь.
— Смею заметить, Ваше высочество, такие представления принято отвергать.
— Если бы барон зарубил купца, а тот случайно находился бы при оружии, в этом можно было бы разглядеть что-то рыцарское. Лошадь же — имущество. Достойно ли де Овернье покушаться на имущество какого-то купца? Простив барону, мы тем самым признаем, что он ведет себя неблагородно, не по-рыцарски.
Мажордом соображал в чем дело и соглашался.
— Вот именно. Я не желаю огорчать де Овернье и разрешаю ему заплатить за лошадь.
