Белолицый великан молча рассматривал Анаэля сквозь прорези маски.
— Как тебя зовут? — спросил он наконец хрипловато. — Впрочем, я знаю. Ты — Анаэль.
— Я Анаэль, — подтвердил тот, поклонившись. Поклон не бывает лишним.
— А меня зовут брат Ломбарде. От меня здесь зависит многое, если не всё.
Анаэль пошевелился. Кисти его рук затекли, теперь стали неметь предплечья.
— Неудобно? — участливо спросил брат Ломбарде. — Потерпи. Я задам тебе один вопрос. Догадываешься, какой?
— Нет.
— Нет? — белое полотно колыхнулось, брат Ломбардо, видимо, усмехнулся. — Ты не прост, хотя и стараешься. Где тебя изувечили?
— Был пожар…
— Не хочешь ответить. В конце концов, не мое дело. Меня интересует другое — зачем ты выдал себя за прокаженного? Я давно за тобой присматриваю.
Анаэль не имел никакой убедительной версии, поэтому предпочел молчать.
— Ну же? — в голосе маски проявилось раздражение. — Ответь. — Было так тихо, что слышался треск горевшего в светильнике масла. — Скажешь, вправду подумал, будто тебя прихватила наша болезнь?
— Да, я так решил, — разлепил сухие губы Анаэль.
— Но ты же не мог не знать, что в лепрозории не выживают. Почему ты не захотел побыть на свободе, притворяясь здоровым?
— Мне опротивела жизнь, — заявил Анаэль.
— Зачем же ты перед тем пытался бежать из монастыря? При господине де Шастеле тебе было неплохо.
— Опротивела ваша тюрьма, — рискнул сказать Анаэль, снова уверяясь, что ему все равно конец.
Белая маска снова всколыхнулась.
— А, ты свободолюбив! Не сумев обрести полную свободу, решил пренебречь частичной?
— Читаешь в моей душе, — огрызнулся Анаэль в преддверии виселицы.
— Напрасно показываешь клыки. Ты мог бы начать совсем новую жизнь, если…
Анаэль снова вспомнил и Агаддин, и ночную беседу в капелле.
Тем временем брат Ломбардо туманно сказал:
— Наш орден несколько необычен. Мы не воинственны и работаем не за деньги. Наш орден Святого Лазаря объединяет людей с благородным сердцем, не обязательно благородного происхождения. И, если хочешь знать, организован он знатными итальянцами, но принимает к себе христиан любой нации… Однако ты словно не понимаешь…
— Нет, я слова понимаю, но, Господь свидетель, я никак не могу уловить общий смысл, — сказал Анаэль, продолжая игру.
— Смысл? Ты ведешь себя странно. Взятый с плантации раб не бросает теплого места ради призраков свободы. Человек с рабским сердцем никогда не пойдет в тюрьму-лепрозорий по доброй воле.
Нам нужны сильные духом сподвижники. Рыцари ордена Святого Лазаря не обладают земными благами, не совершают великих воинских подвигов. Ты это понял?
