— А оруженосцы? — с надеждой спросил Анаэль.
— Оруженосцы Великого магистра, сенешаля, прецептора-казначея, комтуров и полноправных рыцарей ордена суть отпрыски благородных родов… Могут быть и бастарды, но — знаменитых особ. А ты… раб.
— Я законнорожденный!..
— Кто твой отец, кто твоя мать?
Анаэль опустил голову.
— Я их не знаю. Но знаю точно, что я — свободный человек.
Барон отмахнулся:
— Сейчас ты раб ордена.
— Может, меня можно выкупить?
Де Кренье задумался.
— Не слыхал о таком. Но за тебя потребуют от четырех до пяти бизантов.
— Я страшен, как смертный грех, может быть, хватит и двух бизантов?
Барон поморщился:
— У меня их нет.
Анаэль вовсе скис. Но тут барон вдруг произнес:
— Ты тварь и навоз под копытами рыцарского коня, однако хитрец попытался бы выставить себя в лучшем виде, назваться хоть худородным, но дворянином, — барон пожевал сочными губами. — По правде сказать, с тебя довольно того, что ты работаешь на конюшне в прохладе и сытости вместе со мной, вместо того чтобы жариться на солнце и общаться с плетью берберов. Но я попробую что-то сделать.
Анаэль робко поднял глаза.
— Только не вздумай надеяться. Сильно стараться не стану.
— Я понимаю, господин.
— Недели через две братья простят меня и вернут мне плащ, похищенный этими мусульманскими псами. Тогда и я замолвлю, может быть, за тебя… Пару слов. Но пока…
— А пока?
— Сбегай-ка к келарю, и я расскажу тебе о битве с сарацинами при Алеппо.
Анаэль сел на подстилке, не понимая, что происходит. Склонившийся над ним, неразличимый во тьме человек прошептал:
— Вставай и иди за мной.
В протухшем сарае бывший ассасин утратил способность спать чутко. Намаявшись в конюшне, он проваливался в сон, как в могилу.
Цепляясь за чьи-то ноги, отдавливая чьи-то руки, Анаэль выбрался наружу. В мире царила луна. Пыль во дворе серебрилась. Оглядевшись, раб обнаружил монаха-прислужника, вышедшего из тени. Он поманил за собой Анаэля, шаги его были беззвучны. За ним поднимались облачка пыли. Анаэль двинулся следом. Они миновали конюшню, кухни и обогнули капеллу. Сердце раба бешено колотилось.
Провожатый остановился у здания, назначение которого Анаэлю не было известно. В большой сводчатой двери отворилось квадратное окошко, громыхнул тяжелый засов, приотворилась массивная створка. Повинуясь жесту провожатого, раб шагнул внутрь.
Короткое путешествие по темному коридору.
Помещение было погружено в полумрак, в двух углах чадили светильники. Между ними, на дальней стене, белело большое полотнище. Посреди комнаты на столе горела в подсвечнике тонкая свеча. За столом, наклонясь, сидел человек в темной одежде. Он не писал, не читал, но явно был занят каким-то делом. Ему не следовало мешать.
