Как в условиях столь тяжкого наследия сделать первый шаг к природосообразной школе?
Переход к ней — это переход к совершенно другой педагогике, задача которой не «формирование личности», т.е. не утверждение разновидности педагогического экстремизма «развивающего» типа, а прежде всего создание условий для прорастания и реализации того, что в ребенка заложила природа. Этой цели обязан служить весь ее методический инструментарий. При этом задача оптимальной реализации природного потенциала человека не исключает возможность управлять процессом его развития, усиливать одни тенденции и минимизировать другие. Но для этого, как минимум, требуется видеть и понимать то, что в ребенке уже есть. Идея насильственного «развития» человека в заданном направлении устарела вместе с разрушительным пафосом мировой революции.
Конкретная модель природосообразного обучения должна быть органично вписана, в свою очередь, в контекст условий, сложившихся на текущий исторический момент, поскольку гармонизация отношений с окружающим миром — это природное свойство человеческой натуры, не реализуйся оно в человеческой истории, человек бы вымер, как мамонт. Мотивационная легенда обучения также должна быть адекватной реальным общественным условиям: ребенок отвергнет обучение, противоречащее его социальным перспективам. Эта модель должна, наконец, базироваться на психофизиологических законах онтогенеза, которые и описывают отчасти собственно человеческую природу. Именно так выглядят основы природосообразной школы. И вот в чем приятная, хотя и парадоксальная реальность: такую школу и такую педагогику нет нужды изобретать. Природосообразная школа все еще жива в педагогических традициях, в культуре наших народов. За ней нет нужды подобно Афанасию Никитину «за три моря ходить». Она в наших бабушках, в семейных альбомах, в интуиции. А вы лично разве не сталкивались с тем, что со своими собственными детьми, повинуясь родительскому инстинкту, вы поступаете одним образом, отправляясь же на урок, действуете совершенно иначе?
Мой собственный поиск новой модели обучения велся преимущественно на почве отрицания той, жертвами которой были я, мои одноклассники, мои сокурсники в институте. Еще в школе, несмотря на то, что мне повезло с учителем в пятом-седьмом классах, у меня было интуитивное ощущение ошибочности происходящего, которое усугубилось позже, когда уроки стал вести тоже хороший учитель, добрейший человек, но в полном соответствии с предписаниями
