Она заставила себя собраться. Приняла стойку, пару секунд помедлила, настраиваясь. Выдохнула и, высоко подбросив мяч, подала в правый угол стола. Эльза Кирхнер приняла мяч коротким накатом, Маша ответила подрезкой в левый угол, и Эльза, стремительным движением сместившись влево, провела мощнейший топс. Маша отскочила в среднюю зону. Чудом дотянувшись ракеткой до мяча, отразила его бессильной свечой. Эльза рванулась к столу для завершающего удара…
Она ошиблась. Принятый в высшей точке траектории мяч, тот, который должен был колом резануть по столу, тот, который отразить невозможно, срезался и вонзился в сетку. Секунду Маша глядела в ошеломлённое лицо немки, потом ошеломление на нём сменилось растерянностью.
Он оказался переломным, этот розыгрыш. Маша без труда выиграла подачу соперницы, а с ней и партию. Затем уверенно победила в следующих трёх.
* * *
Иши Одзаки, тренер японской сборной, выслушал Бартона, ни разу его не прервав. Затем молча поднялся и заходил, опустив голову и сцепив руки за спиной, по гостиничному номеру. Остановился, суровое морщинистое лицо с раскосыми глазами, казалось, закаменело.
– Это очень серьёзно, – резко бросил Одзаки. – Каков дисбаланс сейчас?
– Невиданный. Вдвое больше вчерашнего против Кирхнер. Мы снизили коэффициент до шести, но каперов это не остановило. На данный момент мы вычислили пятерых, по единому сценарию ставящих на аутсайдера в крупнейших конторах Европы. Это афера, господин Одзаки. Только неизвестно, ни в чём её суть, ни кто играющий против нас аферист. Ваша подопечная – четвёртая ракетка мира, но я боюсь…
– Не продолжайте. Возможно ли аннулировать ставки?
– Увы. Для «Уильям Хилл» это означало бы потерю репутации. О судебных процессах и конфликте с МОК даже не говорю. Я хотел бы посмотреть записи двух последних встреч против Линстрем и Кирхнер с вами вместе, господин Одзаки. И обсудить каждый подозрительный розыгрыш.
Просмотр занял без малого шесть часов и закончился далеко за полночь.
– Я вижу лишь одно, – отчеканил японский тренер. – И Линстрем, и Кирхнер слишком часто ошибались на приёме. Невероятно часто. Обычным волнением такие вещи не объяснить.
– Гипноз? – предположил Сэм. – Допустим, кто-то из зрителей чрезвычайной силы гипнотизёр. Или даже несколько таких. Предположим, их наняли каперы.
– Полноте, – отмахнулся Одзаки. – Во-первых, загипнотизировать теннисистку в игре невозможно. Во-вторых, мы бы увидели, будь одна из спортсменок не в себе. Или обе. Вы ведь наверняка беседовали с ними, не так ли? Девушки чувствовали что-либо необычное во время матчей?
