— Да, это все верно.
— Весной сорок третьего года вы были пойманы на мелком воровстве и отданы под суд эсэсовского трибунала. Вас признали виновным и приговорили к удалению семенников. После этого вас перевели в медчасть и поместили в так называемый барак номер три. Четыре дня спустя в бараке номер пять вас оперировали. Под дулом револьвера заставили раздеться, заключенные-санитары провели подготовительные процедуры, и затем вас кастрировал врач из заключенных, поляк, которым, как вы утверждаете, был доктор Адам Кельно.
— Да.
— Господа, вы можете задавать вопросы мистеру Яношу.
— Мистер Янош, — начал Томас Баннистер, — я хотел бы узнать некоторые подробности. Это обвинение в мелком воровстве — о чем шла речь?
— Нас неотступно сопровождали три ангела лагеря «Ядвига» — смерть, голод и болезни. Вы читали то, что написано об этих местах, мне незачем входить в подробности. Мелкое воровство было там просто образом жизни… оно было так же обычно, как туман в Лондоне. Мы подворовывали, чтобы остаться в живых. Хотя лагерь был в ведении СС, охраняли нас капо. Капо — это тоже заключенные, которые зарабатывали поблажки со стороны немцев тем, что сотрудничали с ними. Многие капо были такие же звери, как и эсэсовцы. Все было очень просто. Я не откупился от кое-кого из капо, и они на меня донесли.
— Я хотел бы знать, были ли среди капо евреи? — спросил Баннистер.
— Всего единицы из нескольких сотен.
— Но большинство рабочей силы были евреями?
— Там было семьдесят пять процентов евреев. Двадцать процентов поляков, остальные — уголовники или политические заключенные.
— И вас сначала поместили в барак номер три?
— Да. Я узнал, что в этом бараке немцы держали сырой материал для медицинских экспериментов… А потом меня взяли в пятый барак.
— И заставили раздеться и принять душ?
— Да, а потом санитар побрил меня и велел сидеть голым в комнате при операционной. — Янош закурил сигарету. Голос его дрогнул — видно было, что эти воспоминания причиняют ему боль. — Потом вошли двое — врач и штандартенфюрер СС. Фосс, Адольф Фосс.
— Откуда вы знаете, что это был Фосс? — спросил Хайсмит.
— Он сам мне сказал. И еще сказал, что мне, еврею, яйца все равно больше не понадобятся, потому что он собирается стерилизовать всех евреев, так что я послужу на пользу науке.
— На каком языке он говорил с вами?
— По-немецки.
— Вы хорошо знаете немецкий?
— В концлагере волей-неволей начинаешь его понимать.
— И вы утверждаете, — продолжал Хайсмит, — что врач, который пришел с ним, был Кельно?
