На Боу-стрит, напротив знаменитого старинного театра «Ковент-Гарден», стоит серое каменное здание в классическом палладианском стиле — там помещается полицейский суд, самый известный из четырнадцати полицейских судов Лондона. В этот день вереница лимузинов с шоферами, выстроившаяся перед входом, свидетельствовала о том, что за закрытыми дверями обширного, сильно запущенного зала судебных заседаний, где вечно гуляли сквозняки, происходит нечто важное.
Среди тех, кто находился в зале суда, был Роберт Хайсмит, скрывавший волнение под напускной рассеянностью. Был всегда корректный Ричард Смидди, нервно кусавший нижнюю губу. Был полицейский судья мистер Гриффин. Был неутомимый преследователь Натан Гольдмарк. Был Джон Клэйтон-Хилл из Министерства внутренних дел. Были еще представители Скотленд-Ярда и стенограф.
И был там еще один человек — Томас Баннистер, Королевский советник, который выступал на этот раз, можно сказать, в роли Фомы неверующего.
— Начнем, господа? — произнес судья. Все кивнули. — Полисмен, вызовите доктора Флетчера.
В зал вошел ничем не примечательный на вид человек. Его усадили напротив судьи за дальним концом стола. Он сообщил стенографу свое имя и адрес. Судья Гриффин открыл заседание.
— Это заседание — в какой-то степени неофициальное, поэтому мы не будем слишком связывать себя правилами процедуры, если этого не потребует защита. Отметьте в протоколе, что мистер Гольдмарк и мистер Клэйтон-Хилл имеют право задавать вопросы. Итак, доктор Флетчер, вы зарегистрированы как практикующий врач?
— Да, сэр.
— Где вы работаете?
— Я главный врач тюрьмы Его Величества в Уормвуд-Скраббс и главный медицинский консультант Министерства внутренних дел.
— Освидетельствовали ли вы человека по имени Эли Янош?
— Да, вчера во второй половине дня.
Судья повернулся к секретарю:
— Для ясности: Эли Янош — венгр еврейского происхождения, в настоящее время живущий в Дании. По просьбе правительства Польши он добровольно согласился прибыть в Англию. Итак, доктор Флетчер, будьте так любезны сообщить нам результаты вашего освидетельствования, прежде всего в той части, которая касается состояния половых органов мистера Яноша.
— Этот бедняга — евнух, — сказал доктор Флетчер.
— Прошу эти слова вычеркнуть, — мгновенно среагировал Роберт Хайсмит. — Я считаю, что такие личные соображения и собственные умозаключения, как «бедняга», недопустимы.
— Но он же и в самом деле бедняга, разве нет, Хайсмит? — сказал Баннистер.
